– Моего отца, – резко ответил Эндрю с улыбкой, которая не затронула его глаз. – Он вычеркнул меня из завещания. Это действительно преобразовывающий опыт.
– Да, я слышала об этом. – Изогнутые как лук губы Джулианны слегка сжались от разочарования. – Ваше наследство было одной из ваших самых лучших черт, дорогой. Жаль, что вы его потеряли. – Она одарила Каролину фальшивой улыбкой и добавила: – Ваши перспективы явно сильно ухудшились.
– Мы не хотим тебя задерживать, Джулианна, – сказала Каролина. – Без сомнения, у тебя сегодня много дел, учитывая как много здесь богатых мужчин.
Голубые глаза Джулианны сузились от скрытого оскорбления.
– Очень хорошо. Хорошего вечера, кузина Каролина. И, пожалуйста, покажи лорду Дрейку побольше своей «внутренней красоты» – это, возможно, твой единственный шанс удержать его внимание. – На ее лице появилась хитрая улыбка, и Джулианна прошептала: – Если тебе удастся заманить Дрейка в свою постель, кузина, ты поймешь, что он очень интересный и одаренный партнер. Могу лично заверить тебя в этом. – Джулианна покинула их, покачивая бедрами, от чего ее шелковые юбки зашуршали.
Множество мужчин обратили на нее пристальное внимание, пока она шла через зал, но Эндрю к ним не относился. Вместо этого он сосредоточился на Каролине, которая встретила его хмурый взгляд с обвиняющим выражением.
– Несмотря на тонкость намеков и скрытность моей кузины, – ледяным тоном сказала Каролина, – у меня сложилось впечатление, что вы с ней были любовниками. Это правда?
До вмешательства леди Брентон Эндрю действительно отлично проводил время. Он никогда не любил посещать балы и званые вечера, на которых нужно было вести унылую беседу с матримониально озабоченными девицами и их еще более унылыми компаньонками. Но Каролина Хагривз со своим остроумием и неутомимым духом была удивительно забавной. В последнего получаса он чувствовал себя в особенно хорошем расположении духа, что не имело никакого отношения к алкоголю.
Потом появилась Джулианна, напомнив ему обо всей его прошлой распущенности, и хрупкое ощущение счастья вмиг улетучилось. Эндрю всегда старался походить на своего отца и не жалеть о прошлом… но все равно почувствовал безошибочный укол раскаяния и смущения из-за связи с Джулианной. И самым ужасным было то, что эта любовная связь того не стоила. Джулианна была как те сложные французские десерты, которые никогда не были такими вкусными, какими казались, и, уж конечно, никогда не утоляли голод.
Отвечая на ее вопрос, Эндрю заставил себя выдержать пристальный взгляд Каролины.
– Это правда, – мрачно сказал он. – У нас была интрижка пару лет назад… короткая и не стоящая внимания.
Его возмущало то, как Каролина смотрела на него: словно она была настолько безупречна, что никогда не делала ничего, достойного сожаления. Проклятие, он ведь никогда не лгал ей и не притворялся кем-то другим. Она знала, что он негодяй и злодей… Ради Бога, он же почти шантажом заставил ее посетить этот прием.
Он мрачно размышлял, какого черта Логан и Мадлен пригласили Джулианну именно сюда. Хотя не мог же он возражать против ее присутствия только потому, что у них когда-то была связь. Если он попытается из-за этого выгнать ее из поместья, то по той же причине нужно будет выкинуть еще, по крайней мере, полдюжины женщин.
Словно читая его мысли, Каролина сердито посмотрела на него.
– Я не удивлена, что вы спали с моей кузиной, – сказала она. – Без сомнения, вы переспали с половиной присутствующих здесь дам.
– Что если и так? Какая тебе разница?
– Никакой. Это лишь подтверждает мое низкое мнение о вас. Как, наверное, неудобно иметь самообладание мартовского кота.
– Это лучше, чем быть ледяной девой, – насмешливо сказал он.
Ее карие глаза расширились за стеклами очков, и лицо залил румянец:
– Что? Как вы меня назвали?
Интонации ее голоса привлекли внимание соседней пары к тому, что назревает ссора, и Эндрю понял, что они стали объектом нескольких подозрительных взглядов.
– В сад, – выдохнул он. – Мы продолжим этот разговор в розарии.
– Непременно, – мстительно согласилась Каролина, изо всех сил пытаясь удержать безразличное выражение на лице.
Спустя десять минут им обоим удалось выскользнуть наружу.
Розарий, который Мадлен Скотт называла своей «розовой комнатой» занимал юго-западную часть сада, огороженную столбами и веревками, которые были увиты плетистыми розами. Землю покрывал белый гравий, а благоухающие живые изгороди из лаванды вели к арке у входа. В центре розовой комнаты на массивном постаменте, окруженном грядкой бархатистой кошачьей мяты, стояла каменная ваза.