Патрисия поспешно ушла в свой угол и, свернувшись в кресле клубком, зажала рукой рот, чтобы никто не слышал ее мучительных стонов. Она гадала — останется ли в памяти больного хоть что-нибудь от этой ночи? И если да, то будет ли он смотреть на нее как на порочную женщину, которая привыкла заниматься любовными утехами, не теряя девственности?
От этой мысли ее бросило в краску. Но одновременно в ней продолжала бушевать страсть. Это было странно. Вина за случившееся пять лет назад загнала внутрь ее плотские чувства и желания. Но сейчас все вырвалось наружу. И она хотела этого мужчину безудержно и неистово.
Главное, что в этой связи предстояло ей решить, — как быть с гордостью и самоуважением. Она уже окончательно поняла, что не выйдет замуж за Керисдолла, а потому, если отдаться Джозефу, это вовсе не будет предательством по отношению к Питеру…
Преследуемая этими мыслями, она забылась беспокойным сном. Ее мимолетное видение было полно эротики, трепетного шепота и нежных прикосновений…
— Патрисия, дорогая, проснись!
Она, вскрикнув, очнулась и обнаружила стоящего рядом Питера. Он ласково гладил ее плечо.
— Я уезжаю в офис. Как прошла ночь? Давай вызовем Линн, а ты отдохнешь хотя бы полдня.
Патрисия с трудом поднялась с кресла, стараясь сохранить невозмутимый вид и не показать бушевавшего в ней стыда. Она подошла к окну и посмотрела на куст шиповника. Боже, дай мне силы! — пронеслось в голове.
— Он просыпался всего один раз, — скороговоркой выпалила она. — Я слегка обтерла его, и он тотчас уснул.
«Врунишка-врунишка, серенький зайчишка!» — вспомнилась ей детская дразнилка. Джо был прав: она — трусиха! Почему бы ей вот прямо сейчас не сказать Керисдоллу всю горькую правду? Но сейчас, пожалуй, не время для откровений. Она не может так запросто обидеть Питера. Однако раньше или позже — сказать все равно придется. Когда же наступит подходящий момент? — спрашивал ее внутренний голос, с каждой минутой становившийся все сильнее и требовательнее. Или ты собираешься выйти за него замуж, чтобы только не обидеть? Но ведь от твоего решения зависит и твое собственное счастье, глупая. Давно пора по-настоящему заняться собой, хватит распускать нюни. Но буду ли я действительно счастлива? — сомневался рассудок.
Патрисия прошла с Питером до двери, стараясь не оглядываться на кровать.
— Думаю, Джозеф быстро поправится, — сказала она. — Он сильный человек. Полежит пару дней и сможет уехать домой.
— Это была бы хорошая новость. — Питер быстро поцеловал ее в щеку, торопясь на работу. Иной раз казалось, что он жил только ради бизнеса. — Я буду дома около семи. Пока, дорогая.
— Пат?..
Она вздрогнула всем телом и оглянулась на голос. Означало ли нахмурившееся лицо Джозефа, что он помнит что-либо из событий прошлой ночи? Она надеялась, что нет, и молила бога об этом.
— Доброе утро, — стараясь придать голосу бодрость, сказала Патрисия, подходя к постели. — Сегодня ты выглядишь намного лучше. Немного бледный, но иного и нельзя ожидать после целой ночи борьбы с этим гонконгским гриппом. Через час должен приехать врач. Если помнишь, он осматривал тебя вчера вечером. Его зовут Вудворт. Он очень хороший специалист, — ворковала она без умолку. Ее сердце отчаянно билось, а голова шла кругом.
— Вудворт? — повторил Джо, нахмурившись и оглядываясь по сторонам. — Что-то припоминаю. — Он помотал головой, пытаясь восстановить в памяти события минувшего дня. — Я помню, как Питер сказал мне, чтобы я остался, а потом… Нет, ничего не помню. Какой-то провал в памяти. Кажется, вы тащили меня по лестнице…
Патрисия всеми силами старалась скрыть облегчение.
— Да, так и оно и было, потому что ты упал на первой же ступеньке.
— Это ты раздевала меня? — неожиданно спросил он, пристально посмотрев на нее.
— Мне помогали Пит и Мэппл, — солгала Патрисия, заметив, что Джозеф нахмурился еще больше.
— Ты дежурила у моей постели? — дознавался он. — Ведь это ты оставалась всю ночь в комнате? Я помню, как пришел в себя, когда светало, и увидел тебя в кресле. Ты дремала.
Патрисии не очень-то понравилось, что он наблюдал за ней спящей. Она снова подумала о том, какой он был беззащитный, и как она воспользовалась этим, целуя его голое тело.
— Ты себя очень плохо чувствовал, — сказала она. — Кто-то же должен был смотреть за тобой. У тебя был сильный жар.
— Это очень хорошо, что ты ухаживала за мной, — хмуро сказал Джо. — Но почему ты это делала? Будь я на твоем месте, я бы и пальцем не пошевелил.
— Ты наш гость, — просто ответила она, будто этой фразой объяснялось все.
— Гм… — Такой ее ответ явно не удовлетворил его.
— Что ты собираешься делать? — с тревогой спросила Пат, увидев, что Джо спустил ноги на пол и сел на кровать. Простыня соскользнула, обнажив его до бедер.
— Мне нужно встать и отправиться в ванну, — отозвался он. — Хочу принять душ. Я… — Он осекся, встревоженно посмотрев вниз на то, что скрывалось под простыней, а затем медленно перевел взгляд на нее. — Вероятно, я что-то путаю, но разве ты не обтирала меня ночью? Я полагал, что это сон, мне все время чудилась ты. Но я отчетливо припоминаю что-то прохладное и влажное…
Что ему ответить? Следует ли сказать правду? Или будет лучше, если он останется с мыслью, что все было сном? А если его память извлечет из темноты еще что-нибудь? Скорее всего, он вспомнит обо всем позднее, тогда ей не отвертеться.
— Да, это было простое обтирание, — нехотя призналась Патрисия. — Ты весь горел, и нужно было быстро сбить температуру.
— Гм, — снова хмыкнул Джо. — Жаль, что я был в бреду, но мое подсознание говорит, что мне было очень приятно. Не хотела бы ты повторить это сейчас, когда я совсем очнулся, а?
— Еще чего! — выпалила она. — Послушай, я пойду проверить, готов ли завтрак, и возьму свежее белье. А пока меня не будет, возьми, пожалуйста, пижаму и ступай в душ. Не закрывай дверь в ванную — на тот случай, если я понадоблюсь. Долго под душем не стой, потому что ты слаб, как новорожденный младенец. А после осмотра доктора я побрею тебя, если хочешь.
Джозеф потер щетину, которая, кстати, не только не портила его лица, но даже придавала еще большую мужественность. Он выглядел неприлично соблазнительно и вопиюще сексуально: обнаженный и загорелый на фоне белых простыней.
— Стой, подожди! — вскрикнула Пат, видя, что он собирается откинуть простыню.
— Зачем? — в недоумении спросил он.
— Затем, чтобы дать мне выйти из комнаты, черт побери!
— Должен ли я понимать это так, что мой вид в костюме новорожденного смущает тебя? — лукаво поинтересовался Джозеф.
— Понимай, как хочешь, — раздраженно ответила она, жалея, что не проигнорировала его вопрос и просто не вышла из комнаты.
— Ты ведь обтирала это обнаженное тело прошлой ночью, — напомнил он.
Патрисия еще больше покраснела.
— Это совсем другое дело, — бросила она.
— Правда? Интересно… Полагаю, я не смог бы так легко сделать подобное для тебя. Ты обмыла меня всего? Мне нравилось? — Неожиданно у него появился блеск в глазах. — Боже мой, неужели я возбудился? Ведь правда?
— У мужчин во сне часто бывает эрекция, — сухо сказала она. — Это ничего не значит.
— Тогда почему ты боишься увидеть меня голым сейчас?
— У тебя гипертрофированное представление о твоих мужских достоинствах. Я думала о твоем вероятном смущении, а не о себе.
— Меня нагота не смущает. — Джо откинул одеяло и резко встал, но покачнулся в сторону и был вынужден сесть на постель. — Черт возьми, ты права. Я похож на желе. — Он насмешливо скривил губы. — Как насчет того, чтобы подставить плечо и отвести меня в ванную?
— Предлагаю тебе немного посидеть, а затем попытаться встать снова. Уверена, скоро ты сможешь полностью встать на ноги, потому что ты сильный и крепкий. — С этими словами Патрисия удалилась из комнаты.
Она горела от злости и обиды. Кем этот тип себя считает, постоянно рисуясь перед ней? В нем живет сущий дьявол, постоянно дразнящий и искушающий ее.