— Милая девочка, — присел доктор напротив меня, поставив стул у кровати. Его синие глаза, умудренные опытом, смотрели словно в самое сердце. — Ты пережила большую потерю. Я прекрасно понимаю это. Только мир не остановился. Ты продолжаешь жить, тебя спасли — значит, тебе еще рано вслед за твоим малышом. У тебя есть родители, которые переживают, не спят ночами и очень ждут своего ребенка домой. А он капризничает, не хочет лечиться и помочь самой себе.
— Для меня…этот мир остановился, — пробормотала я, крепче сжимая одеяло кулаками, чтобы не начать рыдать во все горло. Рома, наш ребенок… Эти боли в теле… Очень больно. И внутри, и снаружи… Никакими таблетками этой боли не запить. Что может понимать этот доктор? У него дети не умирали. Надеюсь…
— Ты не одна такое пережила, милая, — ласково, почти по отечески говорил со мной доктор. Он даже перестал меня так злить, как в начале своими глупыми вопросами, которые казались мне настолько неуместными здесь и сейчас, что я просто молчала или отвечала однозначно, сухо и коротко. — Есть и сотни, тысячи других женщин. И большинство с этой болью справились, научились жить дальше. Построили новые отношения, дождались нового чуда.
Нового чуда… Это он о ребенке?
Я не могу пока думать о других детях… Они как будто все ничего не понимают!
Я прикрыла веки, чтобы отгородиться от доктора. Еще сильнее закуталась в одеяло, чтобы по максимуму ничего не слышать. С трубками, которые подключили в моим рукам это сделать было не очень легко, но как смогла… Когда же он уйдет? Когда они все оставят меня в покое?
— Мы хотим тебе помочь, — продолжил говорить он, не получив от меня ответа. — Я выпишу тебе таблетки, и…
— Я не псих! — заявила я.
— А это и не таблетки для психов, как ты выразилась, — пояснил доктор. — Это просто хорошее успокоительное. Тебе станет легче.
Я промолчала снова. Что тут говорить, когда они все здесь за меня решили?
Одной таблеткой меньше, одной — больше… Может, хоть отравлюсь?
— Значит, я передам рекомендации доктору Старкову.
Я продолжила смотреть в стенку. На доктора больше не реагировала, словно никого в палате больше и не было, кроме меня и медсестры палаты интенсивной терапии.
— Поправляйтесь, Лада, — сказал он и отправился на выход. Слава богу. — До свидания.
Да вот хотелось бы надеяться, что никакого свидания у нас больше не состоится…
Не успела я вздохнуть спокойно, как в дверях с психиатром столкнулась молодая женщина. Тоже в медицинском костюме. Я только и поджала губы — Старков приволок мне еще одного специалиста на осмотр?
— А, здравствуйте, Стелла, — поздоровался с ней психиатр.
— Добрый вечер, — ответила она ему. — А что — вас пригласили на осмотр?
— Конечно, — сказал мужчина. — Иначе зачем я здесь? Мое отделение находится двумя этажами выше.
— Да-да, — откликнулась Стелла. — Тогда я заключение могу передать Старкову, я как раз от него, и потом к нему.
— Спасибо, но оно пока еще не готово, — произнес доктор. — Как раз сейчас собираюсь зайти к Константину Николаевичу, и на словах пока рассказать все необходимые рекомендации. Он у себя, в кабинете главного врача?
— Да, он там. Готовимся к проверке же…
— Ну да… Тогда всего доброго, Стелла.
— Всего доброго, доктор Стоун.
Мужчина наконец покинула палату, а женщина наоборот подошла ко мне.
Красивая, очень ухоженная. Я бы не дала ей больше тридцати.
— Добрый вечер, — вежливо улыбнулась она мне. — Мне нужно замерить вам давление, температуру и пульс. Вы позволите?
— Замеряйте… — ответила я, наблюдая, как она садится рядом на стул, на котором до этого сидел психиатр.
Стелла подготовила тонометр и принялась измерять давление. Что ж, когда мне не задают глупых вопросов, не пытаются лезть в душу, а занимаются лишь ремонтом тела, мне немного легче…
— Ну что же, есть небольшая температура, но для вашего состояния это нормально, — закончила с осмотром она. — Пульс и давление также в пределах нормы. Бульон пила пациент?
Этот вопрос доктор Стрельцова, как указано было на бейдже, задала уже Дженни, медсестре палаты интенсивной терапии.
— Да, пила, когда приходили родители Лады. Мама покормила ее с ложки, — ответила ей Дженни. — А вечерний уже не стала. Не притронулась даже.
Стелла перевела взгляд умных зеленых глаз на меня.
— Я не хочу, — предугадала я ее логичный вопрос.
— А надо, — изогнула одну бровь Стелла. — Иначе ты долго не поправишься, а наше отделение будут обвинять в неумении лечить. Предлагаешь нам кормить тебя с ложечки?