– И тем не менее она моя невеста, – Витька подбирает свою тушку с земли, выпрямляется, все еще трет скулу.
– Конечно, – с сарказмом. – Когда наш любимый папочка дал тебе команду «фу»? Этот брак больше ему невыгоден?! – повышаю голос. Меня снова несет.
– Не ори. И уходи.
Витька говорит медленно, с расстановкой. Общается со мной как с психом, есть у него такая гаденькая привычка.
– Она сама сказала, что не хочет тебя видеть, – добавляет между делом.
Добавляет или же добивает?
– Она так сказала? – прищуриваюсь и делаю неосознанный шаг назад.
Она не могла. Не могла же…
– Она видела тебя в окно и попросила поговорить меня. Ты только усугубляешь ситуацию.
– Нет, – отрицательно качаю головой. Я не верю этому лживому ублюдку.
– Да. Луиза моя. Запомни это уже, наконец. И не лезь к ней. У девочки горе, ей не до твоих разборок, малой.
– Посмотрим!
Круто разворачиваюсь и возвращаюсь в машину. Сканирую взглядом особняк, замечая, как в окне на втором этаже дернулась штора.
Сейчас я еще не знаю, что Лу нет внутри. Что он уже увез ее на свою старую квартиру. Сейчас я этого не знаю и делаю неверные выводы. Правда вскроется потом, тогда, когда будет поздно.
Я зол, настолько зол, что не хочу ни в чем разбираться. Не хочу выяснять. Я верю в то, что происходит.
Зная Лу, она вполне могла так поступить. Она всегда его боготворила, поэтому будет неудивительно, пошли она меня к черту. Эта мелкая зараза всегда выбирала его. Что бы я ни делал, как бы ни лез из кожи вон, она всегда выбирала его.
19
Домой возвращаюсь под вечер. «Любимая» семья ужинает в столовой. Свечи, накрахмаленная скатерть, салфетки, столовое серебро, вино пятидесятилетней выдержки. Чертовы снобы. Витек тоже здесь. Жрет из папашкиной кормушки, как и всегда.
– Клим, – мама тревожно выдыхает, – мы тебя обыскались. Витя сказал, ты не в себе. Ударил его. И все из-за этой девчонки.
– Я очень даже в себе, мама, – закатываю глаза и забираю со стола бутылку, – не стоит так о Луизе.
Притягиваю внимание трех пар глаз и делаю пару глотков сразу из горла.
– Что за дерьмо вы пьете? – морщусь и возвращаю этот компот обратно.
– Щенок! – рявкает отчим. – Пошел вон. Убирайся, – сотрясается в своем гневе, – иначе я задушу тебя, понял? – брызжет слюной, но вызывает лишь улыбку. – Уведи его, Элина. Уведи!
Времена, когда я его боялся и прятался в доме, только чтобы этот пьяный ублюдок меня не нашел и не выпорол ни за что, прошли.
– Спасибо, что предложил. Я как раз по этому поводу и заехал, – швыряю в него ключи от тачки, – провожать не стоит.
– Сынок, – материнское лицо вытягивается, – что ты такое говоришь?
– Я сваливаю, мам.
– Куда? Клим!
Она идет за мной следом, прямо в комнату.
Пока я вытаскиваю из шкафа чемодан, мама пускает показную слезу. Давит на жалость, как делала уже сотни раз, а я велся. Прогибался под ее слова, не хотел оставлять. Бросать здесь одну. Но не сегодня. Их уродская беседа за завтраком стала последней каплей. Живут как уроды. И я вместе с ними в такого же превращаюсь. Скидываю шмотки с полок и достаю пару заначек с наличкой из стола.
– Это из-за Луизы? – продолжает причитать ма. – Так и знала, что она нам еще покажет. Сначала тебя, потом Витю чуть не окрутила. Правильно, что свадьбу отменили.
– Мама! – повышаю голос, да нет, ору. – Ты себя слышишь? У нее горе.
– У всех горе. Жизнь, сынок, она такая. Я тоже без мужа с тобой маленьким на руках осталась. И ничего, выкарабкалась. А эта вертихвостка точно не пропадет.
– Вертихвостка? Так какого хрена ты ее в дом-то притащила?
– Все ошибаются, милый. Я же не знала, что она за человек. К тому же у нее была такая прекрасная мать. А эта, змея, специально вас с братом рассорить хотела.
– Он мне не брат.
Мама вздыхает и оседает на кровать.
– Пусть так. Но открой ты глаза…
– Серьезно?
Дальше молчу, просто застегиваю чемодан и вызываю такси. Перекантуюсь у Рябины, а через пару дней свалю в столицу. Давно нужно было это сделать. Давно…
– И куда ты пойдешь? – не унимается мама. – Ни образования, ни денег. Кто тебя и где ждет? А я тебе скажу: никто! Если уйдешь, Игорь потом не примет тебя обратно.
– Я и не стремлюсь быть принятым обратно твоим мужем. По горло его «отеческой любви» хватило. Когда он мне в шестом классе руку сломал, ты, мама, посмеялась над моим богатым воображением и списала все на скользкую дорожку у дома.
– Клим, давай мы не будем возвращаться к этим бредням. Хватит делать из Игоря монстра. Он тебе не нравится, но…