Мальчика обидели, и он думал, что таким образом мстит плохому дяде, но на самом же деле этим я только подтверждал свою несостоятельность и ничтожность. Я прогибался под отчима. Хавал его бабки, которыми он откупался от меня за все наши с ним казусы.
— Заваливайся, — Сава ударяет свой кулак о мое плечо.
— Выручил.
— Давай без соплей, Клим.
— Да я так, — стаскиваю кроссовки. — Пиво есть?
— Найдем.
Из прихожей мы перемещаемся на кухню. В отличие от меня, у Рябины зачетные предки. Понимающие. Просто адекватные. Не мнящие себя какой-то шизанутой правящей династией и богемой небольшого города на краю земли.
— Завтра похороны, — сворачивает крышку с бутылки, и та издает тихое шипение, — знаешь?
— Нет.
— Мать сказала. Говорит, там все по п*зде пошло. Луизкин отец оттягивал подписание каких-то бумаг, набивал цену. А теперь вся эта херебора сработала против него. Контракт не заключили и вломили неустойку. Короче, там восемьдесят процентов бизнеса выдернули.
— Лу же наследница, — сам не знаю, для чего говорю, все же понимаю. Это ничего не меняет. Бабок там почти не осталось, а то, что осталось, уже сто процентов осело в кармане отчима, не зря Витька там ошивается.
— Ты же понял.
— Да понял, понял. Я у тебя пару дней перекантуюсь и свалю. Билет уже взял.
— И куда отчаливаешь?
— В златоглавую.
— Бабки нужны?
— На первое время хватит.
— Ну если что…
— Рябин, давай без соплей.
— Ладно. Весело, конечно…
— Я хочу ее с собой забрать, — говорю и смотрю в ночь через прозрачный тюль на окне.
— Лулуху?
— Надеюсь, согласится, — продолжаю, не обращая внимания на Савин вопрос.
10
Луиза
Темно и страшно. Одиноко. Пусто и больно. Душа выжжена.
Витя больше не приходит, никто не приходит. Клим даже не появился. На кладбище было много людей, я помнила их лица, они часто мелькали на разных банкетах и ужинах. Они шептались, соболезновали, а потом исчезали, уходили в распахнутые ворота. Они пропадали один за другим, пока не осталось никого кроме меня самой.
Я стояла там, пока не закостенели пальцы на руках. Слишком сильный ветер. Ледяной.
В квартиру, которую мне снял Витя, вернулась уже после обеда. Налила горячий чай и выпила целую кружку не моргнув глазом.
Теплее не стало. Мне, как и день «до», было никак. Рому забрали еще вчера. Эту ночь я провела в нескончаемых рыданиях. Звонила Вите, обрывала ему телефон в надежде на его ответ, но его не последовало. Вечно выключено. Мне было больше не к кому обратиться. Теперь он был моей семьей. А сегодня утром прислал сообщение, что его нет в городе и он не успеет на похороны, вернется только к вечеру и мы обязательно со всем разберемся.
Время растягивается, превращается в ожидание. Я не могу потерять еще и брата. Не могу.
В восемь в дверь звонят. На шатких ногах добираюсь до прихожей, щелкая шпингалетом с тонкой цепочкой, и толкаю дверь. Виктор стоит в шаге от меня. Переступает порог, и я просто валюсь в его объятия. Цепляюсь пальцами за белоснежный ворот рубашки и не могу сдержать слез.
Плачу. Дрожу от его легких прикосновений. Он пытается меня успокоить, гладит по спине, волосам.
— Все будет хорошо, маленькая, все будет хорошо.
Витя отлепляет меня от себя и обходит кругом. Направляется на кухню. Достает из холодильника им же принесенную бутылку виски и наливает жидкость в два крупных бокала. Один протягивает мне.
— Выпей, тебе нужно расслабиться.
Мотаю головой, но глоток делаю. Горькая, отвратительно жгучая жидкость раздирает носоглотку. Кашляю и роняю бокал на пол.
— Прости, — качаю головой и пытаюсь дышать, — не могу, ничего не могу. Спасибо, что ты приехал. Мне, я… мне очень нужна помощь. Рому забрали, и я просто не представляю, что мне теперь делать.
— Я знаю. Вернуть его будет непросто. — Понижает голос: — Придется заплатить.
— У меня нет денег и наследства, кажется, тоже нет.
— Я все улажу, Луиза. Тебе не о чем волноваться. Я верну твоего брата. Обещаю.
Губы искривляются в подобии улыбки. Наверное, где-то в глубине души мне даже становится легче. Груз ответственности, лежавший на моих плечах последние сутки, медленно сползает вниз.
Я не чувствую легкости или радости, нет. Но теперь знаю — все действительно будет хорошо. Я справлюсь. Мы справимся. Почему-то именно в эту минуту думаю о ненависти Клима, о том, как он не мог терпеть старшего брата. Почему? Виктор очень хороший человек. Очень. Я всегда это знала.
— Спасибо, — шепчу, сжимая его ладони.
Витя улыбается. Крепко сжимает мою талию. Ведет рукой выше. Его пальцы неторопливо проходят по моим ключицам, опускаются. Обводят грудь. Напрягаюсь. Тело каменеет. Запрокидываю голову и широко распахиваю глаза. Витя фиксирует мой затылок и довольно жестко притягивает к себе. Целует. Жадно. Грубо. Упираюсь ладонями в его грудь, чтобы оттолкнуть.
— Я не могу, не хочу, — шепчу сквозь его напористые поцелуи. В глазах встают слезы. — Не надо.
В голове хаос, мне страшно. Зачем он это делает? Я не могу, не сегодня, не сейчас. Тело сковывает. Я превращаюсь в камень. Не хочу. Не могу. Не реагирую.
— Лу, — шепчет, стягивая лямки моей майки вниз, — ты моя невеста, это нормально, — продолжает напирать.
— Я…
Договорить он не дает. Проводит по столу рукой, сбрасывая все стоящие на нем предметы на пол. Шум от ударов закладывает уши. Стекло бьется и рассыпается мелкой крошкой.
— С ним тебе было лучше? — говорит, а его ладони тем временем заползают под мою юбку. — Ты же уже взрослая девочка, — подцепляет пальцами капрон и резко дергает на себя, — успела потрахаться с моим братом, будучи моей невестой. Как нехорошо.
Я слышу противный треск рвущихся колготок и часто дышу. Откуда он знает? Качаю головой в отрицании, но Витя продолжает. Я всегда представляла себе этот день иначе. Он же не может так со мной поступать…
— Витя, пожалуйста, — скулю, и он резко отступает. Сжимает челюсти.
В нем так много агрессии. Она заполняет собой все пространство, накаляет воздух.
Тем временем Витя берет с подоконника бутылку алкоголя и делает несколько глотков. Встряхивает головой, и этот жест заседает в моей памяти.
— Прости, малышка, нервы ни к черту, — проводит по моему плечу ладонью, — прости.
Киваю, хотя самой хочется отшатнуться от этих прикосновений. Именно сейчас, именно в эту секунду передо мной встает первый в жизни выбор. Если я сделаю так, как он хочет, Витя вернет мне Рому. У него есть деньги, связи, он, в конце концов, мой будущий муж. Он никогда не проявлял ко мне чувств. Я для него чужая. Мое тело — просто плата за помощь. Плата за его участие в моих проблемах.
Но разве не этого я хотела? Близости с ним, свадьбы. Разве не сходила по нему с ума последние два года?
Внутри что-то сжимается. Колется и громко кричит: «Не этого!»
В дверь звонят, и я сползаю со стола, на который он успел меня усадить Витя. Поправляю юбку, майку, по пути стаскиваю с себя рваные колготки. Толкаю дверь и замираю в немом ступоре.
Клим. Что он тут делает?
— Нужно поговорить.
— О чем? — бормочу, а у самой сердце начинает биться чаще.
Шарашит по ребрам как бешеное. Грудная клетка переполняется этими ударами. Зрачки расширяются. Я чувствую, как кровь обильно приливает к щекам. Смотрю на него и совершенно не понимаю, что со мной происходит. Откуда это волнение?
Я рада его появлению. Рада, что он пришел. С ним всегда проще. С ним всегда по-другому. Это похоже на какое-то таинство. Только между нами. Слишком личное, почти интимное.
Клим подпирает плечом дверной косяк и сжимает мои пальцы. Мелкая дрожь покрывает руки, медленно расползаясь по всему телу.