Было трудно… Присматривать за малышом, принимать больных или ходить к ним самому, а еще вести нехитрое хозяйство… Иногда вечерами, ложась в постель, Май совсем не чувствовал своего тела, но со временем привык и даже вспомнил о своих уловках, помогавших скрыть свою суть омеги. Альфы в селении были, но много чего узнавший из книг Грасса, Май усовершенствовал свой обычный отвар и мазь, и перестал об этом беспокоиться. А потом познакомился с Сарой, которая однажды привела к нему своего младшего захворавшего сынишку, и что-то начало меняться в нем и его жизни. Сара приходила все чаще, помогая то по хозяйству, то с малышом, и уже через пару недель Май не представлял себе свою жизнь без нее и ее семьи. В селении лениво судачили о них, но оба знали, что никогда их отношения не зайдут дальше трепетной, но все-таки дружбы и поддержки. Никогда не спрашивая о его прошлой жизни, Сара деликатно обходила вопрос о его альфе, и за одно это сдержанное любопытство, которое, тем не менее, все-таки светилось в ее глазах, Май был ей бесконечно благодарен. Он был готов рассказать ей о своей жизни в Хай-Когоне, но от одной только мысли о Раяте сводило спазмом горло и начинало печь под веками. От стыда, вины и нарастающей тоски. Вспоминая себя и Павла, Май только рычал сквозь стиснутые зубы, обзывая себя дураком. Поверил красивым ухаживаниям, купился на ласку и тепло. А потом еще и ушел, лишив Раята возможности видеть сына. Раят… Именно его лицо стояло у Мая перед глазами, когда он, уставший после очередного суматошного дня, полного забот, валился на кровать и опускал ресницы. Именно его тихий смех Маю чудился иногда ночами. И именно о его сильных и нежных объятиях мечтал Май, оставаясь один на один со своими мыслями и желаниями. Думать о Раяте было хорошо. И больно. И чем дальше – тем труднее Маю было удержаться и не позвать его. Закрыть глаза, набрать побольше воздуха и закричать так, чтобы его зов долетел до такого далекого теперь Хай-Когона. Только… не услышит Раят.
Май повернулся на бок, поджав ноги и спрятав лицо за завесой волос. Наверное, надо забыть все, что было раньше. Забыть и начать жизнь сначала. У него есть дом, есть сын и его «почти-семья». Для уродца из леса даже этого было уже много. А ведь он так и остался… тем уродцем. Словно ожог не исчез, а просто ушел, спрятался в глубине. Но каждый раз, глядя на свое отражение в зеркале, Май все равно видит его. Чувствует на коже, снова и снова прячась под капюшоном или волной отросших еще больше волос. Май грустно улыбнулся и кончиками пальцев прикоснулся к изрядно поистрепавшейся кукле. Этот ежедневный почти-ритуал всегда придавал ему сил. Сил и воли, чтобы пережить еще один день. Который, кстати, вот-вот начнется.
…-Привет-Май-мама-велела-отнести-тебе-свежего-хлеба-и-сказать-что-сегодня-прийти-не-сможет! – эмоций в младшем сыне Сары всегда было слишком много. Сильно отличавшийся от иногда излишне серьезного брата, он был похож на восторженного щеночка, и Май никогда не мог удержаться от улыбки, глядя на это беспокойное чудо, сейчас протягивающее корзинку, от которой потрясающе пахло свежей выпечкой.
- Спасибо, - Май с чувством поблагодарил «гонца», а потом нахмурился. – Надеюсь, с мамой все в порядке? И почему ты один?
- Кайл остался помогать маме, - Эл, уже вскарабкавшийся на скамейку рядом, болтал ногами. – А меня услали, чтобы не мешал. Мама утром письмо получила и устроила большую уборку. А я ее ненавижу. Уборку. От нее пыли столько, и чихать все время хочется.
Май рассмеялся, думая о том, что стоит, наверное, и самому прибраться в доме. А Сара, наверное, младшего брата ждет. Тот, как знал Май из рассказов жителей, пару месяцев назад нанялся учеником скорняка из соседнего города и должен был вот-вот вернуться.
- Чихать хочется не только от пыли, Эл, - Май взъерошил тонкие темные волосы мальчишки. Еще совсем немного – и его малыш будет вот также сидеть рядом и со взрослым видом рассуждать об уборке. От этой мысли Май светло улыбнулся и снова вернулся к своим травам, попутно рассказывая Элу его любимую сказку о великане и чудовище и думая о том, что надо будет спросить у Сары, когда она придет, как у нее получается такой ароматный хлеб.
Но Сара не пришла ни в этот день, ни на следующий. И на третий день Май тоже ее не увидел. Ни ее саму, ни ее сыновей. Обеспокоенный, он не находил себе места, но отлучиться надолго не мог: Сара с семьей жила на другом конце селения, а у Мая с началом цветения черной вишни пациентов резко прибавилось. Он до сих пор фыркал, когда вспоминал пришедшего к нему старосту с опухшим и почти лиловым лицом. Всегда строгий и неприступный мужчина был похож на сердитого карапуза, и Маю стоило больших трудов удержаться и не засмеяться ему в лицо. Наверное, за его терпение и сдержанность староста и рассказал ему о том, что каждый раз, когда зацветает черная вишня, дикие пчелы начинают словно сходить с ума и частенько покидают свои ульи, а охочие до сладкого селяне пользуются этим. Кому-то везет, и они возвращаются домой с богатым «уловом» меда, а кому-то, как старосте, не везет, и пчелы возвращаются до того, как нерасторопный воришка покидает место своего преступления. Тогда Май еще не понял масштаба трагедии, но когда за три дня с укусами и аллергией разной степени тяжести у него побывала почти треть мужского населения городка, всю веселость как рукой сняло. Он беспокоился о Саре и ее детях, но отлучиться не мог, так как черная вишня еще не отцвела и последнего своего «больного» он отпустил только пятнадцать минут назад, а следующий вряд ли заставит себя долго ждать.
Так и вышло… В этот раз, правда, случай был совсем легким и опухоль сама сошла бы к вечеру, но Май добросовестно проверил крохотную ранку на предмет жала и смазал пострадавшую руку пахучей мазью, краем уха прислушиваясь к болтовне паренька едва ли старше его самого. Но когда слух словно резануло знакомое имя, Май вскинулся:
- Что? Повтори. Пожалуйста.
Парень кинул на него недоуменный взгляд, но с готовностью произнес, застегивая свою рубашку и баюкая руку:
- Сара снова болеет. На днях я видел ее старшего: он ездил в соседний город за лекарствами. Ну, я пойду?
Май кивнул, а когда за парнем закрылась дверь, сорвался с места, собирая в сумку свои склянки и мешочки. Сара больна. И, судя по всему, не первый раз. Но почему он об этом ничего не знает?! Почти злой и обиженный на недоверие, Май проверил все ли взял и подошел к угукающему в своей кроватке малышу. Совсем недавно Май покормил его и в синих глазенках уже стоял сладкий сонный туман. Значит, придется снова просить соседку из дома напротив посидеть с его сыном. Воспитавшая и вырастившая двух сыновей и пять внуков, теперь она осталась в своем доме одна, и возможности повозиться с малышом всегда была рада…
…Решив эту проблему и очень тепло поблагодарив женщину, души не чаявшую в детях, Май поспешил на другой конец селения к Саре, на ходу пытаясь вспомнить, сколько болезней с повторяющимся циклом он знает. Выходило, что очень немного. Но лекарства и травы для лечения у него с собой были от всех. И это придавало сил и заставляло прибавлять шаг.
…Сердце гулко стукнуло о ребра, когда Май только отворил калитку и вошел во двор. У соседей лениво забрехала собака, и он уже почти привычно шикнув на нее, поднялся на крыльцо. Облизнул пересохшие вдруг губы, с отстраненным недоумением удивляясь тому, каким сладким стал вдруг воздух. Но когда он отворил дверь и переступил через порог - выкинул из головы все мысли, лишив тело права что-либо чувствовать.