- Май…
- Уходи! – тот вскинулся и потревоженный его громким голосом ребенок заплакал. Май облил Раята яростным взглядом, и тот поспешил удалиться, осторожно прикрыв за собой дверь.
Май выдохнул судорожно, укачивая малыша, и зашептал, сглатывая непрошеные слезы:
- Все хорошо, малыш. Все у нас с тобой будет хорошо. Ты только мое солнышко, я тебя никому не отдам.
…Он просидел в комнате до самого вечера. Прежде кажущаяся такой уютной и теплой, крепость теперь словно давила на плечи своими каменными сводами. Пылал ожог на лице, и Май то и дело бездумно касался его леденеющими пальцами. Утихла боль от обидных слов, но теперь поселилась в сердце глухая тоска и злость, когда пришло понимание. У дозорных не может быть семьи, они не имеют права иметь детей. И если откроется правда об отце Иллии, Раят больше не будет воином Дозора. Ненавидеть бы… Но только горечь на языке. Не его променял Раят на серые одежды и золото. Сына.
Стук в дверь был таким тихим, что сначала Май даже не понял, что это за звук. Но когда он повторился, лишь немного громче прежнего, Май, стараясь ступать как можно тише, подошел к двери, прислушиваясь. Но все, что он уловил – это тонкий, смутно знакомый запах. Но не Раят. Май отодвинул засов, распахнул дверь и замер, утонув в лучащихся необидным любопытством и теплом глазах.
- Привет, – на лице Павла лежала тень усталости и, кажется, даже морщинки стали глубже. Но он улыбался.
- Здравствуйте, – дыхание перехватило, и Май даже растерялся от неожиданности.
- Как ты? – Павел окинул его быстрым взглядом, и в его глазах появилась улыбка. – Грасс не солгал, и ты теперь отец.
- Да, я… - все еще смущенный, Май отошел, пропуская гостя в комнату. – У меня теперь есть сын. И я благодарен вам за него. Если бы вы не спасли меня, я и мой малыш умерли бы в лесу.
- Пустое, - Павел вошел, стараясь двигаться бесшумно. Улыбнулся, глядя на крохотный комочек, завернутый в пеленки. – Я сделаю ему кроватку.
- Не надо! – Май почти испугался.
- Надо, - почти жестко отрезал Павел, глядя на его с Грассом импровизированную постель из стульев и табуреток. – И комнату побольше.
- Мне хватает, – Май, не знающий, как реагировать на неожиданную заботу, затеребил край рубашки. – Здесь тепло.
- В крепости много пустующих комнат, просторнее этой. Я поговорю с комендантом, - Павел, от внимания которого жест не укрылся, отвел взгляд. – Прости, я слишком несдержан.
Май помотал головой. Сердце стучало, как сумасшедшее, а еще почему-то хотелось прикоснуться. Просто прикоснуться к широкому плечу. Почувствовать его силу.
- Мне хорошо здесь. Правда.
- Но комната все равно слишком маленькая, – Павел улыбнулся уголками губ, а потом вдруг шагнул к нему, отвел пепельные прядки от лица почти нежным жестом, и Май отшатнулся. Мотнул головой, чтобы тяжелая волна отросших за зиму волос скрыла уродливый ожог.
- Не надо! Пожалуйста.
На лицо Павла легла тень.
- Почему ты прячешься?
- Люди считают меня чудовищем! – многолетняя боль всколыхнулась вдруг разом. Павел издевается над ним? Смеется?! – Мною детей пугают!
- Здесь кто-то тебя обидел? – Павел вскинулся, и Май осекся.
- Нет, - он покачал головой. – Здесь все были добры ко мне.
Потревоженный малыш заворочался, захныкал, и Май кинулся к нему. Взял на руки, повернулся, и замер, глядя на словно зачарованное лицо Павла. Тот поймал его взгляд и почти умоляюще попросил:
- Можно? Я только подержу.
Май поколебался немного, а потом отдал ребенка дозорному, который принял его почти с трепетом.
- Привет, малыш, - Павел держал его осторожно, бережно, и Май вдруг подумал о том, как естественно это у дозорного получается. И этот свет в сумрачных глазах…
- У вас были дети? – Май задал вопрос и тут же спохватился, проклиная свой длинный язык. – Простите, я не должен был….
- Да, – Павел ответил, не раздумывая, голосом, полном тоски. – Мальчик. Он погиб вместе с моей женой, когда на селение напали твари из Пустых земель. Ему не было и года.
Май сглотнул. Попытался представить себя на месте Павла и не смог. От одной только мысли потерять сына тело бросало в дрожь.
- Простите. Я не должен был…
- Уже отболело, – Павел смотрел с нежностью на уснувшего в его руках ребенка. - Уже и не снится даже. Зато теперь все дети этого мира – мои, – он мягко прикоснулся губами к чистому детскому лобику и отдал его отцу, подмигнув. – Береги его.
Май, смутившись, прижал сына к груди. Беспомощно трепыхалось в груди сердце, ныло.
- Спасибо, - еле слышно произнес он, и Павел, кинув еще один, полный нежности взгляд на малыша, вышел из комнаты, оставив Мая в смятении и с зарождающейся надеждой, поверить в которую боялся сам…
========== Часть 5 ==========
…Дни сменяли друг друга слишком быстро. Солнце вставало все раньше и уходило на покой все позже. Мороз сменялся теплом, снова возвращался и снова отступал, но в воздухе уже пахло весной. Еще не бежали ручьи, но снег уже осел и на концах крыш башен появились сосульки. Кое-где начали протекать крыши, и все свободное от службы население занялось ремонтом. Почти неделю стучали молотки, а во дворах жгли смолу, и Май с сыном наконец переселился в другую комнату, где было шума поменьше. Все эти дни Павел, занятый делами, появлялся редко, но об обещании своем не забыл, и первый месяц своей жизни Иллия «праздновал» в новой кроватке. Может, не очень красивой, но очень удобной и прочной. Май не мог нарадоваться на нее, и теперь спокойно уходил по делам, не боясь того, что малыш ненароком упадет в его отсутствие.
Грасс привычно ворчал, но уже скорее по привычке. Без своего живота, с зажившей раной, Май двигался быстро и ловко, и лекарь все больше доверял ему изготовление снадобий и зелий. Устроив сына в специально освобожденной для этих целей крохотной комнатке по соседству, Май день и ночь изучал книги и слушал Грасса, рассказывающего о свойствах трав и их взаимодействии. Сначала ему казалось, что он никогда всего этого не запомнит, но понемногу новые знания укладывались в голове.
- Через недельку появятся первые почки на деревьях орхолы, – Грасс деловито помешивал варящееся зелье от аллергии.
- У нас закончились их запасы, я видел, – Май кивнул, кутаясь в свой балахон, собираясь уходить. – Я могу собрать столько, сколько нужно. Теперь – могу.
- Отлично, – Грасс лизнул ложку и, довольно крякнув, снял котелок с огня. – Я скажу, когда настанет время.
- Когда почка будет такой тугой от сока, что начнет лопаться даже от дуновения ветерка? – Май улыбнулся, вспомнив недавно прочитанное.
- С памятью у тебя все хорошо, как я вижу, – Грасс довольно усмехнулся.
- Не так уж и хорошо. Я еще не все запомнил, - Май только вздохнул и вышел из ставшей уже родной «мастерской» зельевара. Тот присмотрит за сыном, а вот ему, Маю, надо использовать передышку и наконец привести в порядок свою одежду и пеленки малыша, пока в купальнях никого нет. Конечно, сами купальни для этих целей в крепости не использовали, но чтобы попасть в небольшую прачечную, надо было пройти общий зал, а Май до сих пор старался не попадаться людям на глаза. В такое время дня купальни обычно были пусты, и Май спокойно занимался своими делами, не опасаясь хоть и не обидных, но болезненных вопросов и любопытных взглядов новичков, коих в крепости было не так уж и мало.
…Аккуратно сложив в корзину выстиранное и выжатое белье, Май гибко поднялся с каменного пола и со вздохом облегчения потянулся. От пара и горячей воды было жарко, даже несмотря на то, что он разделся почти до белья перед стиркой, чтобы не намочить одежду. Надо бы приоткрыть дверь, чтобы пустить немного свежего воздуха. Тряхнув влажными от пота потемневшими волосами, Май шагнул к двери, и услышал тихий всплеск. И кто это в такое время в купальни ходит?