Блондин. Он оставил белые волосы. Интересно, зачем? Как напоминание, или ему так нравится? Ему так шел этот цвет волос, делал его таким холодным, неприступным, в то время как внутри скрывалась ярость и страсть.
Этот контраст сводил Тоню с ума.
«Как многих еще он свел с ума?», — пронеслась в голове ревнивая мысль, заставившая девушку выругаться.
— Не думай о нем, — разозлилась Тоня. Упершись руками о столешницу, она прикрыла глаза, чувствуя себя ужасно уставшей.
«Надо держаться от Дениса подальше».
Глава 4
«Выходи, ведьма», — злился Дэн.
Он сидел недалеко от дома, в котором жила Тоня, и мрачно рассматривал его. Двухэтажное холодное здание, в престижном районе в черте города ему не нравилось. Туда он попасть не мог, и злился.
Он не спал всю ночь. Сначала колотил грушу, как ненормальный, потом катался по городу, и сам не заметил, как оказался здесь. Положа руку на сердце, парень понятия не имел, что будет делать дальше. Зачем ждет ее, когда у него и без того была куча дел. Но упрямо продолжал сидеть, всматриваясь в окна здания.
Денис не ожидал, что Тоня остановится у родителей. Разве те не выгнали ее, незадолго до отъезда? Выгнали, он это точно помнил. Как и то, что предложил ей переехать к нему. Дурак.
Достав сигарету, Дэн прикурил, с наслаждением втянув в себя никотин.
«Она живет здесь с женихом?», — отстраненно думал он, желая увидеть этого смертника. Видимо тот родителям ее нравился, раз те снова приняли Тоню в семью. Осознавать, что девушка продолжила жить без него, было неприятно. Особенно когда сам он словно повернулся на ней.
Дэн ненавидел ее. Сильно. Болезненно. За то, что никак не мог выкинуть из головы. А теперь еще и за то, что она двинулась дальше. Без него. Словно его и не было. Денис не привык быть тем, кто жаждет внимания. Обычно это его внимания добивались, а он выбирал.
— Блядь, — выдохнул он. Она ведь тоже добивалась его внимания. В какой момент роли сменились? Как он оказался в этой гребанной ситуации? Он не понимал, и злился от этого еще больше.
А еще он хотел ее. Безумно. Так, что пальцы кололо от желания прикоснуться. И снова не понимал, за что? Что было в ней такого, что его тело, кажется, с ума сходило от потребности? А внутренности скручивало от ревности, стоило только подумать, что кто-то еще касался ее. А он думал. Постоянно. Увидел кольцо, и словно зациклился на этой мысли.
— Черта с два ты выйдешь замуж, — пообещал он, прикрыв глаза. — Сломаю, но другому не отдам.
Собственником он был всегда, а вот зависимым… зависимым он чувствовал себя впервые. И за это тоже ненавидел ее.
— Тоня, быстрее, — вырвал его из мрачных мыслей детский голос. Дэн с удивлением посмотрел на мальчика, лет пяти от силы. Тот стоял у машины, и размахивал руками, от нетерпения. А затем вдруг прикрыл лицо руками, и покачал им, крикнув о том, какие девочки медлительные. Но что удивило больше всего, это язык на котором он разговаривал: английский, с отчетливым британским акцентом.
«Кто это?», — нахмурился Дёмин, наблюдая за тем, как из дома вышла Тоня. Облаченная в легкое летнее платье, и босоножки, она смеялась, и что-то говорила мальчику.
Что именно Денис не слышал, полностью погрузившись в разглядывание девушки. Какой же красивой она ему казалась. Легкой, игривой, безмятежной. Сердце сжалось, а руки начало покалывать. Сначала от желания обнять ее, а затем от охватившей ярости и желания врезать мудаку, появившемуся вслед за девушкой, и обнявшему ее за плечи.
«Жених?», — сжав кулаки, подумал Денис, разглядывая мужчину. Высокий, с волосами такого же пшеничного цвета, как и у малого, он обладал стройной подтянутой фигурой, и значительно проигрывал по комплекции самому Дэну. А еще он был взрослым. Лет 30–35. И Тоня променяла его на это?
Окутавшая его ярость словно прижала парня к земле, не позволяя пошевелиться. И это было к лучшему, потому что иначе он подошел бы и врезал мужчине, чего не стоило делать на их территории, и тем более при мелком. Пугать ребенка Дэн не хотел.
А тем временем, не замечая его, Тоня с мужчиной и мальчиком сели в машину и куда-то уехали.
— Я попробую все торты, — важно заявил Энди, глядя то на Тоню, то на папу. — И выберу самый вкусный.