Все в нем взорвалось от осознания, что Тоня была, есть и всегда будет его.
Она стояла в каких-то десятках метрах от него. Тело мгновенно признало девушку, остро реагируя на скользящий по коже взгляд. Такой же жадный, каким он сам на нее смотрел. Руки сжались в кулаки, так сильно хотелось дотронуться до нее. Причинить боль, или же наоборот приласкать — не имело значения. Просто дотронуться, чтобы убедиться, что не сходит с ума, и это она.
Слишком красивая, на его взгляд. Слишком гордая, и недоступная. И если бы только не ее глаза, и сжатые губы, ярко выдававшие ревность, Денис не знал, как бы поступил. Но Тоня выдала себя с головой.
— Не так уж просто меня забыть, да, детка? — зло усмехнулся он, отвернувшись обратно к Саше. — Вот теперь мы поиграем.
— Я ошиблась. Я этого не выдержу, — отвернувшись от Дениса, Тоня с надеждой посмотрела на Артема. — Пожалуйста, поехали отсюда.
— Уверена?
— Да, — несколько заторможено кивнула девушка. — Да. Это… черт, — прикрыла она глаза, — с кем он?
Мужчина промолчал. По просьбе самой же девушки о Денисе они никогда не вспоминали, и его личную жизнь не обсуждали. Тоня искренне верила, что решение провести свадьбу в России было правильным, однако бешено стучащее сердце говорило об обратном. Руки, как и все тело, потряхивало, глаза резало от глупых слез.
Денис стал еще ошеломительней. Больше, сильнее, неприступней. Яростней. Он загорел, и сохранил белый цвет волос. Зачем?
И он был здесь с другой. Он обнимал ее. Он, черт возьми, влез из-за нее в драку.
Ублюдок.
Судорожно вздохнув, Тоня постаралась успокоиться и взять себя в руки. Она оказалась совсем не готова к их встрече, и теперь едва дышала из-за всех тех чувств, которые от одного взгляда на парня, обострились. А она-то верила, что смогла спрятать их достаточно глубоко. Глупо, очень глупо.
— Мне нужно в туалет, и поедем.
Не дождавшись ответа, Тоня стремительно направилась в нужную сторону, и, открыв холодную воду, подставила под нее руки. Ей нужно было успокоиться, и срочно. Она не для того восстанавливала свою жизнь, чтобы Денис так просто смог ее разрушить. Зло усмехнувшись, Тоня прикрыла глаза, а затем внимательно всмотрелась в свое отражение. По крайней мере, хотя бы внешне она казалось спокойной и хладнокровной.
Закрыв кран, девушка решительно вышла из туалета, направившись в сторону выхода. Ей нужен был свежий воздух.
— Опять сбегаешь, кукла?
Этот тихий, презрительный голос показался Тоне громче яростной музыки, разносившейся по клубу. И именно он заставил ее замереть на месте, а затем развернуться к Денису. Он смотрел на нее так, словно она была надоедливой зверушкой, с которой он не знал что делать.
— Ущемленное самолюбие, Дёнь? — чуть склонив голову, Тоня заставила себя улыбнуться. — Решил выяснить отношения?
Денис оставался спокоен, равнодушно глядя на нее. Он сделал к ней шаг, и она непроизвольно отступила, мысленно отругав себя. Нет, та ярость, которую она в нем чувствовала, девушку не пугала, а вот ненормальное, поглощающее желание приблизиться, очень.
— Я не люблю, когда мои игрушки сбегают, — Тоня отступила еще на шаг и задержала дыхание. Все что угодно, лишь бы не чувствовать его запах.
— А кто сказал, что это именно я была твоей игрушкой? — покачав головой, Тоша цыкнула. — Мне тебя даже жаль, Дёнь.
— Да ты что?
Он приблизился еще на шаг, и Тоня поняла, что отступать ей было некуда: она прижалась спиной к стене, рядом с туалетом, уговаривая себя продержаться еще недолго.
— Я пошла дальше, — пожала она плечами, — ты же, судя по всему, не перестал думать обо мне. Это льстит, но это лишнее.
Если бы не ее глаза, Дэн бы сорвался. Чертова лгунья. Стоило отдать ей должное, била она больно и метко. И почему он не позволил исчезнуть ей из клуба? Прав был Лекс, Денису нужно было время.
Теперь же было уже поздно. Она была слишком близко. И она бросала ему вызов.
Одним резким движением, Дэн сжал ее волосы и притянул к себе, с силой поцеловав. Мучительно, причиняя боль, желая сломать. И когда она подалась навстречу, отвечая не менее жестко, зло улыбнулся.
— Не трогай, — приказал, стоило Тоне коснуться его плеча.
Сжав ее шею, он с силой прижал ее к стене, снова целуя. И чертовски возненавидел себя, когда понял, что уже не наказывал, а наслаждался, целуя мягче, втягивая ее губы, скользя свободной рукой по ее волосам, но остановиться не мог.