— Дурной! Кто ж ей в пару-то сойдет? Кто ей ровней будет? Об этом рассуди, Фрол, — Михаил Афанасьевич задумался, пригорюнился как-то.
— Ништо. Авось найдется, — отмахнулся воевода. — Пойдем спать, друг старый. Завтрева цельный день в хлопотах.
— Твоя правда. — Дед Михаил тяжко поднялся с лавки и, сопровождаемый воеводой, пошел устраиваться ночевать в малой гриднице.
От автора:
Бо ярый — смелый, храбрый, но и срывающийся в ярость, опасный. От этого древнего словосочетания и пошло — боярин (одна из версий). Тот, кто может за себя постоять, оборонить земли и людей, напугать врага.
Морана — в пантеоне богов Древней Руси — Богиня Зимы и Смерти.
Сарматы — древний кочевой народ, населявший степную полосу Евразии от Дуная до Аральского моря.
Гарм — четырехглазый пес, мифическое чудовище.
Выблядок — незаконнорожденный.
Похолопили — сделали холопами (рабами).
Ляхи — первоначально обозначение западных славян — поляков, чехов.
Глава 3
Андрея поутру разбудил гомон на улице. Так-то на подворье воеводском — большом и богатом — всегда многолюдно. Холопы, ратники, иная чернь, что с самого утра уже занята делами своими нелегкими. Но сегодня что-то тревожное чуялось в далеких окриках. Шумской умылся наскоро, накинул рубаху, кафтан и вышел на двор поглядеть, что и как. И совсем не удивился, когда понял, что весь сыр бор из-за коня его. Сам-то Андрюха с ним справлялся, и все оттого, что любил, да и Буян платил ему тем же. А уж сколько прошли вместе — не рассказать. И вылазки кровавые, скорые, и походы долгие, тяжкие.
— Ерёма, сук те в дышло, справа заходи! Лови узду, недоумок! — орал дворовый мужик на молодого парня.
Паренек боялся большого боевого коня, а тот страх чуял, и зло так всхрапывал, к себе не подпускал. То боком парня двинет, а то и вовсе куснуть норовит.
— Дядька Силантий, не дается он!
Буян, слыша громкий крик, начал нервничать, копытами бить тревожно.
Андрей уж собрался сам друга своего усмирять, как вдруг девчонка рыжая появилась из-за угла хоромины. Коса богатая, долгая и ажник отблескивает золотом. Сама небольшая, а глазищи как плошки и цвета невиданного, будто в осеннюю серую речку кинули весенний свежий листочек. Андрюхе девчонка была незнакома. Судя по простому наряду — из черни. Только вот спину прямо держит и голову высоко несет. Шумской не успел подумать, откуль такое непонятное, как девчонка шагнула к огромному коню и заговорила.
Все, кто видел этакое чудо, аж дышать перестали! Ведь совсем девка кутёнок, один удар копытом грозного вороного и все, нет рыжей!
— Ты что безобразишь, а? Вот удумал, тоже мне, — а сама так переступает ножками и все ближе к жеребцу подбирается. — И чего злишься? Болит что? Или голодный? А может, не поили тебя, чернявый?
И ведь говорит так плавно, будто баюкает. Буян, даром что боевой конь, на этот девичий голос откликнулся и тихо так заржал, словно жалуясь рыжей на свою долю нелегкую.
— Иди-ка сюда. Ты чего любишь? Морковку? — и протягивает Буяну морковь небольшую.
Шумской-то знал, что конь его морковь дюже уважает, но как девка узнала?
— Ой, ты! — улыбалась светло малая. — Морковку?
Буян подобрался к девчонке, аккуратно взял с ее ладони угощение и громко так захрустел.
— Тебя Хряпа зовут, да? — смеялась рыжая. — Вон как хрустишь. Ой, правда. Хряпа и есть.
А сама, хитрюга, уже и ладошку положила на лоб жеребца и гладила-ласкала.
— Что? Мало дала? Так не знала я, Хряпа, что ты любишь-то.
Андрей дивился такому чуду! Никогда еще Буян не был так покорен и тих с чужаками. Все время будто чёрт его подзуживал беситься и безобразить.
— Не болит у тебя ничего, Хряпа. По глазам твоим хитрющим вижу. Озоруешь, да? — маленькая разговаривала с огромным конем, будто с подружкой лясы точила. — Ты ведь не молодой уже, а игреливый.
Народу вокруг такого циркуса прибавилось. Бабы, дети, мужики. Ратники Шумского тоже не без интереса посматривали то на девку, то на хозяина своего. Ждали, видать, циркуса похлеще, чем этот — когда боярин Андрей начнет расправу творить над рыжей, что так вольно с его конем обращалась.