В этот момент мы были одним целым, существовали где-то в другой реальности, где я не был тем, кем был, а она не являлась дочерью Вяземского. Плоть от плоти его.
И сейчас я любил его плоть, как свою собственную. Боялся причинить ей боль, оттягивая момент неизбежного. Пока можно.
Какое-то время я ещё лежал на ней, вдавливая в диван своей тяжестью, ожидая, что она попросит пощады, но она лежала тихо.
Спустя несколько мгновений потёрлась своим носом о мой и мягко сказала, будто извинялась:
— Я с тобой никуда не поеду, Дим! Ни на выходные, ни в будние.
Глава 15
— Почему ты приглашаешь меня? Ты так и не ответил, — снова спросила я, когда он вышел из душа.
Я хотела знать правду. Привыкла к тому, что все говорят намёками, которые надо понимать в свою пользу, привыкла, что надо делать вид, будто меня удовлетворил ответ.
А меня ни хера не удовлетворил. Ответ.
— Хочешь, чтобы я тебя уговаривал?
— Очень хочу.
Все мои поклонники говорили, что я прямолинейна. А Семён только морщился от моих вопросов, будто эта моя черта была чем-то неприличным, как прилюдное рыгание.
— Тогда я тебя снова украду, — прошептал Дима, и я почувствовала, что снова чувствую возбуждение. Снова хочу продолжения преступной связи, в которую я падаю, как в зыбучие пески.
Он снова приобнял меня и поцеловал в губы, а я снова размякла. Растеклась лужицей перед ним, позволила прижать к стене и снова использовать себя. И была рада этим ласкам, тому, что моё тело отвечает на его прикосновения, а мне не остаётся ничего иного, как подчиняться.
«А как же Милана?» — так и вертелось на языке, но я промолчала. Рот был занят, или мне просто не хотелось оживлять призраков. Сейчас были только мы оба, мы принадлежали друг другу, и незачем приглашать сюда третьих лиц. Ни Чёрную королеву, ни моего отца.
Мы почти не спали всю ночь. Занимались сексом, разговаривали обо всём, кроме главного — что будет дальше. Как нам быть, если кроме тайных встреч, никакого будущего у нас и быть не может?
Впрочем, может, это я одна думаю о будущем?
Поворачивалась к нему, смотрела на морщинку на верхней губе, похожую на залом, целовала её и слушала его рассказы о прошлом. О том, что нас ждёт на острове. И никого не будет, кроме нас.
— А она? — наконец, спросила я, вся сжавшись, как будто он мог меня ударить.
Было в его волчьих глазах что-то такое, звериное начало, оно таилось в уголках, пряталось в тени души, смотрело оттуда на мир, выжидало случая вырваться, чтобы уничтожить каждого, попавшегося на пути. И мне было страшно, что я выпущу злого джина на свободу, но в то же время я хотела проверить, насколько далеко мог зайти Дмитрий Ледовский в своём желании мести.
Он не говорил со мной об этом, но мне и надо было слов. Я чувствовала его голод по крови моего отца, нутром ощущала, что эта история всё ещё стоит между ними, и никто не поставил точку.
— Кто?
— Ты знаешь. Твоя Милана Олеговна.
— Я пока ничего не решил, Лиза. Ни насчёт тебя, ни насчёт неё. Давай отдохнём, потом будем думать.
Я покачала головой. Привстала на локте и заглянула в его глаза. В ту тьму, которая в них клубилась, и в которой видела своё искажённое отражение.
— Ты решил. Ты хочешь отомстить отцу через меня, верно? Что его ждёт: наши фотографии? Поверь, он поскандалит, а потом пожмёт плечами. Мы никогда не были особо близки.
— Я всё это знаю, — нахмурился он.
Присел на кровати и начал одеваться. За окнами брезжил рассвет, и вот наша сказка закончилась. Я не хотела его отпускать, но и держать тоже. И не знала, что сказать, чтобы он остался и выпил мой кофе. А потом я надышусь, напитаюсь его запахом, присвою его себе, впечатаю в память и отпущу.
И больше не открою дверь. Или сделаю так, что он не захочет меня видеть.
И всё же оттягивала этот момент.
— Я скучный человек. Я тебе быстро надоем, — с чего-то начала я разговор. — Этакая правильная девочка, в которой привлекает новизна. Но мы уже знакомы. Я не хочу воровать чьи-то поцелуи, встречаться украдкой, а потом снова тебя ждать. Это не жизнь, а мучение. А ты не можешь мне предложить ничего иного. Ты не создан для серьёзных отношений. Это тупик для меня. Я так не выдержу.
Глупо, наверное, вот так сидеть, прикрывшись простынёй, и вещать о том, что мне нужны серьёзные отношения. От того, кто меня похитил ради выкупа и мести.
— Прости, но я не смогу длить это годами! Делить тебя с ней и делать вид, что мне плевать! Потому что мне не плевать!
Внезапно я разрыдалась. Глупо и наивно! И всё же я сидела, размазывая слёзы по плечам, прекрасно сознавая, что плачу по-настоящему, от боли, впервые разрывающей грудь ревностью, равно которой я не знала. Я сходила с ума, не видя выхода из зазеркалья, куда меня привёл он, а теперь стоял у открытого окна, отвернувшись, и курил.