— А разве нет?
Я оттолкнул её на диван. Она вся сжалась в предвкушении удара и снова завыла. Тихонько, не по-настоящему.
— Ты заслужила наказания, но я не изобью тебя, хотя мог бы! Ты умрёшь сегодня. Милана Олеговна Чарторышская утонет в бассейне. Новые документы на тебя приготовят завтра-послезавтра.
Её глаза расширились от ужаса, а улыбка сползла с лица. Я обожал этот момент: жертва понимает весь мой план, и он оказывается для её хуже чем тот, что она нарисовала в своей голове.
— Никаких имён с претензией. Скажем Петрова Анна Петровна — вполне провинциальное имя. Поедешь в Самару, будешь сидеть там три года, пока я не разрешу тебе уехать. Поняла? Или подохнешь в придорожной канаве!
— На что я буду жить? — пролепетала она, продолжая цепляться за мой рукав.
— Ты же учительница начальных классов. Вот и устроишься в школу. Будешь вести театральный кружок, подработаешь копеечку. Анне Петровне этого хватит.
Я встряхнул её за плечо совсем легонько, и она перестала плакать.
— Ты давно это задумал, да? Ты всё знал, что я так поступлю! — шипела она, задыхаясь от собственного яда.
Я повернулся и хотел уйти, но она крикнула вослед:
— Признайся! Ты меня подтолкнул, чтобы потом избавиться!
Я медленно обернулся на пороге.
— Предполагал, что ты можешь так поступить, Милана. Но ты сама сделала выбор. Прощай, Анна Петровна.
И вышел под её истошные вопли. Вслед мне полетел пустой бокал из-под виски, который разбился об стену. Она не стала целиться. Знала, что если заденет меня, то Анны Петровны из Самары никогда не будет. Знала и боялась.
И хотела жить даже так.
Это было всё, что я мог или хотел для неё сделать.
Глава 17
Меня привезли во Внуково, где уже поджидал небольшой чартерный самолёт.
Я ехала молча уже на другой чёрной тонированной машине и не задавала вопросов. Некому здесь на них отвечать.
Полтора часа. Через полтора часа мы встретимся, вот тогда и выскажу всё, что думаю. Ледовский не врёт. И не опаздывает.
Да, я дура, сама позволила себя увезти, впрочем, даже если бы сопротивлялась, разгадала план Миланы с самого начала, то что бы изменилось?
Тот амбал, который наверняка больше не увидит света белого, затолкал бы силой. Мобильный у меня забрали.
Я полезла в карман юбки и проверила сигнал. После того как освободили, вернули смартфон.
Я сидела на заднем сиденье и посмотрела на водителя и охранника. Помешают, если я позвоню отцу?
Нашла номер и нажала кнопку звонка.
— Да, — гаркнула трубка. — Что случилось?
Я скосила глаза на двоих на первом ряду сидений — не шелохались.
— Лиза, это ты? Опять влипла в неприятности?
Отец, как обычно, не ждал от меня ничего хорошего. Стоило один раз меня похитить, причём из-за него же, и я теперь виновата!
— Просто звоню узнать, как дела.
— С каких пор ты звонишь просто? Нужны деньги?
— Нет, папа. Хочу сказать, что уезжаю на выходные к морю. Чтобы ты не искал и не волновался. С подругой.
Трубка хмыкнула.
— Приятного отдыха. Куда летите?
— На Бали, — ляпнула я первое, что пришло в голову. — Позвоню потом.
— Давай, чтобы я не волновался. В мои-то годы.
— Ну, ты у меня ещё молодой, — съязвила я. — Скоро ребёнок родится. Не раскисай!
И повесила трубку. Худой мир лучше доброй ссоры, а ждать чего-то от отца я не собиралась.
У нас всегда были холодные, натянутые отношения, но с этой историей с Ледовским и моим похищением меня припустило. Переключила фокус.
Так, главное я узнала: меня не ограничивали в контактах с внешним миром, значит, и похищать не станут. Или всё это, чтобы запудрить мозги?
Голова кругом. Но без дополнительных фактов мне думать не о чем.
Ледовский сказал подождать его. Подождём. Мне и самой не терпелось с ним поговорить.
Не трахаться, получая животное наслаждение, затуманивающее разум, а спросить, что нас ждёт.
Нет, это глупо! Буду жить одним днём, как советуют психологи и умные книги.
В итоге меня проводили до частного самолёта. Я села в салон, принесли выпить и лёгкую закуску.
Как только дёрнула виски, по телу разлилось тепло, и дрожь прошла.
От второго бокала я отказалась: мне нужна свежая голова.
Ледовский явился даже чуть раньше. О чём-то переговорил с персоналом, и я невольно залюбовалась им: он точно знал чего хотел, не тратил лишних слов и не любил словоблудия от других.
Мне показалось, что он был слегка на взводе. Сел в кресло напротив и, поглядывая на меня, плеснул на дно стеклянного стакана виски и залпом осушил.