Всего долю секунды мне не просто приятно, мне так… словно в затылке что-то взорвалось и теплом стекается прямо в сердце. Это даже не эмоция — взрыв. Взрыв мозга. А потом срабатывает критическое мышление, где факты свидетельствуют в пользу того, что истинная причина его визита мне ой как не понравится.
— Ты для этого меня сюда упек? Чтобы «спасти»? Серьезно? — усмехаюсь холодно. — Уходи, пожалуйста. Ты меня раздражаешь.
Вадим кривит губы в подобии улыбки, любовно пробегаясь по решетке длинными, ухоженными пальцами. Выглядит это зловеще до жути. Сейчас я даже счастлива, что заперта, и ему до меня не добраться. Наверное.
— Ты как-то мягко обозначила свое ко мне отношение. Даже обидно стало, я так стараюсь. Ладно, перейдем к делу… — Он вдруг сжимает руку в кулак вокруг стального прута, возвращая лицу обычное хищное выражение. — У меня предложение. А у тебя только иллюзия выбора. Но спросить, приличия ради, обязан. Две недели в вонючей клетке с отбросами общества или одна ночь в моем доме? Что скажешь?
Тут и думать нечего.
— Катись к черту, Злобин.
По дьявольскому непроницаемому взгляду понимаю, что ничего другого он и не ждал. Это еще не конец, только разгон к конечной цели. То, что Вадим так настойчиво предлагает сейчас, мне не по карману. Я к такому не готова, даже ради свободы и чистой постели. Я совершенно не понимаю, чего он на самом деле от меня хочет и что с этим делать.
— Поправка, Светлячок, сексом мы заниматься не будем, — от его мягкого, обволакивающего тона выступает холодный пот на спине. Не секс. Тогда что? Что может быть хуже?.. — Просто переночуй у меня сегодня, если хочешь выйти отсюда.
Я, кажется, поняла. Он просто больной на голову.
— Ты… Ты… ты ненормальный. С тобой опасно одним воздухом дышать! Держись от меня и моей вонючей клетки подальше! — произношу, впиваясь настороженным взглядом в улыбающегося Вадима.
На этом нашей встрече пора бы и завершиться. Если бы не странный блеск в серых глазах, захвативший мое внимание полностью.
Расплата за рассеянность наступает незамедлительно. Резко выкинув руку вперед, он ловит меня за запястье, дергает на себя и держит крепко, не давая вырваться.
От Вадима приятно пахнет, чем-то свежим, колючим, морозным. Тусклый свет лампы удлиняет тень его густых ресниц, полностью скрывая выражение рассматривающих меня глаз. Такой успешный, такой приятный снаружи.
И такой гнилой внутри.
— Твоя сестра сегодня осталась совсем без присмотра. Ты знаешь, что она сейчас не одна?
— Нет… — отвечаю испуганным шепотом сразу и на его вопрос, и на свое внезапное предположение. Боже, он ведь не станет причинять вред Соне?
Где надо подписать? Кого послать? Я согласна!
Но произнести это не успеваю.
— Я могу оставить тебя с этой информацией надолго и уйти один… — Вадим придвигается ближе и убирает прядь волос с моего лба, сопровождая это движение прерывистым вздохом. — А могу уйти с тобой и даже показать, чем она занимается…
Его пальцы едва задевают правый висок, как дуновение теплого воздуха, и по-хозяйски ложатся на скулу, вызывая мелкую рябь ужаса на моей коже… Вот выродок!
На вынужденный торг с собой не трачу много времени. Приоритеты очевидны.
— Показывай, я согласна, — прошу, пока он еще здесь.
— Шеф, отпускай! — слегка повышает голос Вадим, обращаясь к плохо освещенной глубине коридора.
Внес залог уже, значит. Пугающе самоуверен.
Глава 8
Из отделения я буквально вылетаю и жадно впускаю в легкие свежий воздух. Холод разъел последние остатки лета, оставив сизые клочки тумана висеть между стволами. Хочется домой, в уют, в тепло, но уговор никто не отменял. Надеюсь, Злобин сдержит слово и обойдемся без грязных домогательств.
В том, что мое слово он в грош не ставит, я уже убедилась. Даже телефон и бумажник отобрать не постеснялся, едва дежурный вернул личные вещи.
— Перейдем сразу к делу, пожалуйста, — решаю оставить торг на потом, когда получу от него информацию. — Соня. Где она? Кто с ней?
Собираюсь спрятать руки в карманы куртки, но Вадим перехватывает мою правую кисть. Сжимает и ведет меня к хищной двухместной машине.
Красавица она у него, цвет интересный такой — как зарево пожара. Такую тачку назвать куском железа язык не повернется, а вот кометой — запросто. Только простые девушки вроде меня с неба звезд не хватают, мне в троллейбусе было бы куда комфортней. Умереть, как не хочу туда, где все дышит его запахом и превосходством.
— Эй! — в глубине души пугаюсь этой вольности. Злость перерастает в нервный тремор, и бесит, что он так близко, тащит меня за собой как ребенка.