я в Питере погода, а то и проколоться можно», - подумал он, входя в комнату. На коврике посреди нее его взору предстала куча-мала. Иришка и Маришка вдвоем с визгом и хохотом пытались побороть Гену. Глаза всех троих светились радостью и ребяческим восторгом. Толик смотрел на Гену и видел сейчас перед собой сейчас того доброго мальчишку, про которого рассказывала Нина, и которого любили все деревенские собаки. -Пошли обедать, - возвестил Толик. После обеда они уложили Маришку спать, Иришка села делать уроки, а они уселись на диван напротив телевизора, обнявшись за плечи. Обоих тянуло на близость, но они не решались, поскольку в соседней комнате были дети. Они лишь ласкали друг друга, сжимая и поглаживая через одежду напрягшуюся плоть, и иногда соприкасались губами в коротких поцелуях. К приходу Нины накрыли стол. Она явилась только в девятом часу вечера, усталая, но, увидев угощение, разом просияла лицом: -Спасибо вам, ребята! А кто готовил? Неужели ты? Она посмотрела на брата испытующим взглядом. -Нет...- слегка смутился тот, - Это Толя постарался. -То-то и оно. С детства лентяй. Ни готовить, ни стирать научить его не смогла, - сказала Нина, поворачиваясь лицом к Толику, - А тебя кто научил? -Мама, - ответил Толик, - Она меня всему научила. За ужином опять зашел разговор о деревне. Раскрасневшийся немного от выпитого пива Гена, выразил твердое намерение все-таки съездить туда хотя бы на несколько дней. -Я не знаю, как вы поедете, - покачала головой Нина, - Поезд отменили, а на автобусе - там от шоссе четыре километра идти надо по грунтовке. Да я даже и не знаю, ходит ли он теперь? -Так узнаем, - сказал Гена, поднимаясь, - Толясь, пошли, сходим на автовокзал, узнаем. -Ребят, поздно уже, - предостерегла Нина, - У нас тут неспокойно. -Да ладно - поздно, - отмахнулся Гена, - Мы же вчера примерно в это время и приехали. До площади, где находились рынок и автостанция, они дошли быстро, благодаря указанной Ниной короткой дороге. Нужный им автобус ходил, но через день и только раз в сутки. -Значит, послезавтра поедем, а в субботу вернемся, - решил Гена. Они уже возвращались обратно, когда из-за руин фабрики на дорогу вышли четверо парней. Они направлялись в другую сторону, но заметив их на пустой в этот час улице, сгрудились в кучу и двинулись навстречу. В их фигурах и телодвижениях явно просматривалось что-то зловещее, а бежать было поздно... Это случилось с Толиком не так давно, когда он учился в одиннадцатом классе. Возвращаясь с дачи, он шел по направлению к железнодорожной станции вдоль путей, когда у самой платформы из-за кустов наперерез ему выскочила куча малолеток с замотанными, снятыми с себя футболками, лицами. Он не сосчитал, сколько их было, заметил только, что самому старшему было от силы пятнадцать лет. -Дай позвонить, - услышал Толик его наглый голос и почти одновременно ощутил сильный удар в переносицу. Дальнейшее произошло так стремительно, что он, не ожидавшей такой жестокой агрессивности от почти что детей, не успел ничего предпринять, как оказался сбитым с ног и осыпаемым градом беспощадных ударов ногами и бейсбольной битой в руках одного из них. -Телефон давай, деньги! - опять прозвучал голос предводителя, - Не отдает? Бей! «А ведь убьют, - пронеслось в голове у Толика с неожиданным хладнокровием, - Забьют насмерть и сами не заметят, как...» Послышался скрип тормозов подъезжающей электрички, и град ударов прекратился. Толик поднялся, и ни слова не говоря, пошел прочь. Он умылся в туалете пристанционного кафе, застегнул по самое горло молнию на куртке, чтобы не было видно залитой кровью рубашки, и поехал в Москву. Ему удалось, по приезде, сразу юркнуть в ванную и выстирать там рубашку, пока мылся под душем, чтобы не расстраивать маму. Удалось не поворачиваться потом к ней лицом к лицу в течение недели, чтобы она не заметила ссадины на носу и выступивших темных кругов вокруг глаз. Удалось дышать при ней несколько дней через слегка приоткрытый рот, чтобы она не слышала свиста воздуха в разбитом носе. Мама тогда так ничего и не узнала, но сам Толик уже через неделю ходил на занятия в секцию самбо. Тренером был коренастый сильный мужичок лет сорока. Прошел непонятно откуда взявшийся слух, что он раньше тренировал спецназ, но был уволен за превышение пределов необходимой самообороны в уличной драке. Причем говорили, что он чуть ли не покалечил кого-то. Некоторые даже утверждали, что его судили, но оправдали. Что здесь было правдой, а что вымыслом, Толик не знал, но то, что тренер отменно владел своим делом, был факт. Это стало заметно с самой первой тренировки. А вот у Толика дела там пошли из рук вон плохо. И то, чем ему приходилось заниматься, и окружающие люди - все было ему чуждым. Он даже так ни с кем и не подружился за целый месяц, а в единоборствах всегда оказывался побежденным. Толик чувствовал какое-то внутреннее сопротивление тому, что он заставляет себя делать. В самый неподходящий момент приходило опасение причинить противнику сильную боль или, чего доброго, повредить что-то жизненно важное. А самое главное - не было стремления одержать победу, возвысив себя над другим. Тренер долго присматривался к нему, а потом, после очередной тренировки, сказал: -Задержись. Толик равнодушно сел на низкую скамейку возле стенки. -Ты случайно не ошибся дверью? - спросил тренер, присаживаясь рядом, когда они остались одни, - Что тебя привело сюда? -Желание спокойно ходить по улицам, - глядя перед собой, твердо ответил Толик. -Я так и подумал, - сказал тренер, и помолчав немного, продолжил, - Если хочешь, я могу научить тебя нескольким приемам, которые гарантируют тебе в экстремальной ситуации дальнейшее невмешательство противника. А сюда тебе ходить не надо. Толик захотел. И тут все, мешавшее ему, куда-то исчезло. Обозначилась ясно реальная цель. Он вспоминал тех еще, по сути, не начинавших жить мальчишек, способных уже, тем не менее, отнять жизнь у другого, первого встречного, за мобильник и горсть мелочи в кармане, и душа его закипала гневом. Их надо было учить. Учить беспощадно. Учить единственным доступным их пониманию способом - что на их агрессию может найтись другая, еще более сильная и безжалостная. Толик тренировался до фанатизма, до самозабвения, приходя в уже опустевший зал и занимаясь с тренером один на один. Тот, чувствуя такое стремление Толика, тоже забывался, впадая в азарт и выкладываясь в своем мастерстве до конца. Иногда их тренировки затягивались до позднего вечера, и они не замечали, как пролетает время. Ходом дела и результатами были удивлены оба. -Только не забывайся, - сказал ему на прощанье тренер, - Применяй в случае крайней необходимости. -Будьте уверены, - ответил Толик. -Не был бы - не научил бы. Оружие не дают в ненадежные руки. А это оружие. Толик выполнил обещание, хотя дважды за истекший год ему пришлось прибегнуть к этому оружию. Именно, как к оружию - спокойно, расчетливо и хладнокровно. И результат оба раза был стабильный. И теперь Толик опять почувствовал приближение такого момента. Но в те разы он сталкивался один на один, а сейчас было четверо против двоих. А может, и против него одного - бойцовских способностей Гены он не знал... Толик окинул приближающихся оценивающим взглядом. Хоть парни были и рослые, но троим из них, вряд ли было больше восемнадцати. Беспокоил его четвертый - он был постарше на пару лет, походка отличалась твердостью, из-под куртки выглядывала армейская тельняшка, на обшлаге рукава виднелась привязанная Георгиевская ленточка, а по тяжелому взгляду можно было судить, что повидал он много. «Небось, армию прошел, - подумалось Толику, - А может, и руки успел кровью обагрить в какой-нибудь горячей точке». Приблизившись, они загородили им дорогу, окружив полукольцом. Старший стоял позади. -Закурить есть? -Кто такие? Вопросы двоих парней прозвучали почти одновременно. Закурить было у обоих, но Толик прекрасно понимал, что дальнейшие события развернутся вне зависимости от того, дадут они им или нет. -Здешние, - ответил Гена. -Какие это здешние? Парень сгреб в кулак его куртку на груди. -С цыганского края, - сказал Гена, рывком сбрасывая руку. -Х...ли ты п...дишь? - вступил второй, - Я на цыганском всех знаю, тебя что-то не встречал. -Какие они здешние? - глухо проговорил старший, - Москвичи сраные. Мочи. И тут же последовал первый удар. Он был сильным. Удар обрушился на Гену, который не удержался на ногах и повалился навзничь, ударившись затылком об асфальт. Увидев это, Толик сделал несколько молниеносных движений, и парень, ударивший Гену, оказался лежащим рядом с ним. Его невмешательство, выражаясь словами тренера, было гарантировано. Но трое продолжали оставаться на ногах и двое из них разом бросились на Толика. Он упал, но тут же, сдвоенным ударом ног, изо всей силы ударил в живот другого парня. Тот буквально согнулся пополам, и судорожно хватая ртом воздух, стал падать. Толик вскочил на ноги и увидел, что до сих пор наблюдавший все со стороны старший, сделал несколько шагов вперед. Толик понял, что ему сейчас