Гена тоже возбужден. -Сейчас нельзя, потерпи, - услышал он над ухом его тихий шепот. Толик впился в эти губы своими, наслаждаясь, как малостью, посланной ему в утешение. Гена откликнулся, и они, обнявшись и превозмогая боль, слились в долгом поцелуе. Уснули, не в силах оторваться друг от друга, и обняв друг друга под одеялом. Толик опять сквозь сон слышал, как уходила на работу Нина. Слышал голосок Маришки: -Я не хочу в садик, я хочу с дядей Геной. Слышал строгий голос Нины: -Дядя Гена не сможет с тобой погулять, он заболел. Слышал... и опять уснул, прижавшись к дорогому ему человеку, что он вдруг осознал почему-то вчера со всей остротой. Именно это чувство помогло ему победить в драке. Они проснулись одновременно, вместе с проснувшимися в них вчерашними чувствами. Сейчас они были одни, и с упоением предались им. -Геннастый, - произносил Толик любимое имя, утопая взглядом в нежных глазах лежащего перед ним на спине друга. -Толясь мой, - так же мягко откликался Гена, водя ласковыми, но сильными руками по его телу. Они опять извивались в объятиях, насколько позволяла не отпустившая еще боль. -Войди, - проговорил Гена, переворачиваясь на живот. И Толик сделал это, ведомый стремлением доставить удовольствие другу и сам получая наслаждение от этого. Гена глубоко дышал и сладостно постанывал. Толик целовал широко раскрытыми губами его плечи, шею, вдыхал запах его волос, а губы между поцелуями, страстно шептали: -Геночка... Геннастый... Генка... -Толясь... - изредка так же шепотом откликался Гена, - Толяська мой... Мой Толька... Темп их движений увеличивался, боль тоже давала о себе знать, и они с упоением начали стонать вслух, все громче и громче, не сдерживая себя, а впадая от этого в еще большее блаженство. В конце концов они закричали... Закричали оба во весь голос, давая выход наслаждению тем самым моментом, который опять наступил у обоих сразу. Толик перевернулся на спину и раскинул, насколько позволял диван, руки и ноги, тяжело дыша и чувствуя приятное расслабление, несмотря на растревоженную во всем теле боль. Гена приподнялся и смотрел на него. Толик тоже посмотрел ему в глаза и опять содрогнулся от переполнявшей их нежности. Той самой, что, казалось, сейчас разорвет эти черные блестящие оболочки... Едва они вышли из ванной, как заскрежетал в замке ключ - вернулась из школы Иришка. Обедали все вместе. После обеда Иришка села делать уроки, а Толик, достав телефон, отправился в кухню. -Маме? - спросил Гена, подняв на него глубокий участливый взгляд. Толик кивнул и плотно прикрыл за собой дверь. -Мама... Да... Как ты себя чувствуешь? Ну, сейчас погода такая, попей на ночь молочка с медом... Хорошо, сегодня был в Эрмитаже... Его за всю жизнь не обойдешь... Центральные залы, Сальвадора Дали посмотрел... Завтра в Пертопавловку пойду... Не знаю, может, схожу в театр... Сейчас перекушу чего-нибудь, подумаю... В пышечной... Ты же помнишь, наверное, сколько в Питере пышечных было... И сейчас есть... Да, поддержу нашу традицию... Насчет отъезда еще не решилось, у отца здесь дел много... Ничего, все будет нормально... Конечно, позвоню... Целую, мама. Толик дал отбой и вернулся в комнату. Гена дремал, лежа на диване. Толик лег рядом, и ощутив боком тепло его тела, тоже прикрыл глаза... Скоро соседка с первого этажа привела домой из сада Маришку, и в доме снова воцарилось веселье. Нина опять вернулась поздно. К ее приходу уже был накрыт стол, поскольку вчера всего не съели. -Ну, как вы тут, герои? - она заботливым женским взглядом бегло, но внимательно осмотрела следы ушибов. -Почти в норме, - улыбнулся Гена. Благодаря своевременно оказанной помощи, последствия и впрямь заживали быстро. -Ну, так мне же не впервой, - сказала Нина, - Мой, как напьется, непременно с кем-нибудь задерется. Я уже могу на полставки в травмпункт устраиваться. Да, про вашу драку по городу слух пошел. У нас же тут, как в деревне, все всё знают. А сегодня еще одна была. На цыганском краю какого-то молодого москвича приезжего чуть ли не насмерть забили. Толик с Геной многозначительно переглянулись. -Пора нам подаваться отсюда, - решительно сказал Толик, - Растревожили мы местное болото, сами того не желая. Вонь теперь долго идти будет. -Завтра автобус есть, - напомнил Гена. -Ой, ребята, поезжайте вы лучше в Москву, - переводя с одного на другого умоляющий взгляд, сказала Нина, - Мало вам тут приключений? -Бог не выдаст... - проговорил Толик. -Да и безопаснее нам не на московском автобусе теперь отсюда уезжать, - заметил Гена. -А ваш во сколько? - спросила Нина. -В половине седьмого утра. -Тогда удобно, вместе выйдем. Сейчас сумку матери соберу... -Потом соберешь. Выставляй, что мы не допили по приезде, - улыбнулся Гена, усаживаясь за стол. Утром они вышли из дома еще затемно. Прежде, чем уйти, пока Нина одевала девочек, Гена вытащил из кармана пачку денег, отделил половину и незаметно засунул ей в сумочку. На углу возле дома они расстались. Ребята направились знакомой дорогой на автостанцию, а Нина повела детей в противоположную сторону. -Привет передавай мамке. Не забывай нас, Чижик. Нина крепко обняла и трижды расцеловала на прощанье Гену, а потом, чуть поколебавшись, сделала тоже самое с Толиком: -Спасибо тебе за брата... До площади дошли без приключений. У автостанции уже стоял старенький пыльный и помятый автобус, на дверце кабины водителя которого, Толик разглядел почти стершийся логотип четырнадцатого московского автобусного парка. «Может, я уже и ездил на нем», - подумал Толик, поскольку парк находился недалеко от его дома. Едва они сели, как намотавший не одну тысячу километров по московским улицам, а теперь отправленный умирать в эту глушь, автобус, задребезжав всем, что в нем было, тронулся в путь. Гена задумчиво смотрел в окно. -Погостили... - протянул он, - Что-то еще впереди. -Я с тобой, - серьезно отозвался Толик, незаметно пожав его локоть. Гена повернулся к нему лицом. Его глаза опять смотрели испытующе, пристально и сурово, как тогда, в их первую ночь. -Я тебе верю. 5. Автобус остановился на развилке трех дорог. Не хватало только камня, что был в сказке - налево пойдешь, направо пойдешь, прямо пойдешь... «...И нигде ничего не найдешь», - завершил про себя Толик, оглядывая окрестности. Вместе с ребятами из автобуса вышли две бабы, нагруженные тяжелыми сумками, и не спеша направились по левой дороге, где за горизонтом, очевидно, находилось что-то необходимое для их дальнейшей жизни, автобус покатил прямо, а они двинулись направо. У Толика за спиной был рюкзак, Гена тащил сумку, набитую заготовками и консервными банками с рыбой. Скоро они свернули на грунтовку, и пошли рядом, поскольку идти по дороге было невозможно из-за скользкой грязи. Шли довольно долго - сначала заросшим полем, потом вошли в лес. Несмотря на осень, еще жужжали вокруг неимоверного размера мухи и слепни. -Как же здесь люди живут, в такой глуши? - спросил Толик. -Сам увидишь, - чуть улыбнулся Гена, - если остался еще кто-то. -И ты здесь жил? - не мог до конца поверить Толик. -Жил и никуда не выезжал до того самого дня. -А как он тебя нашел-то здесь, твой «бойлавер»? Что его сюда занесло? -Так это не здесь было, а на трассе. Он из монастыря какого-то ехал. Грехи, наверное, там замаливал. Он у магазина остановился, а я сам подошел, закурить попросил. Захотелось в тачку крутую заглянуть. Вот и заглянул на пять лет... Гена повертел головой по сторонам: -Да... Тогда тут так еще не было. В этот лес за грибами ходили, за черникой. Много тут всего было, а теперь, глянь, как заросло. Человек уходит, и природа тут же все затягивает. Пройдя еще с километр, ребята вышли из леса, поднялись на пригорок и застыли в оцепенении над пятком покосившихся лачуг, да десятком необитаемых полуразвалившихся срубов. А сколько их тут было еще, о которых напоминали лишь поросшие бурьяном плешины земли с запущенными садовыми деревьями? -Здесь раньше так не было, - опять проговорил Гена дрогнувшим голосом. Когда вошли в деревню, первым призраком жизни явился им хриплый собачий лай, донесшийся откуда-то с краю. Ему откликнулся другой, с дальнего конца. Толик заметил, что занавеска на окошке крайнего домишки приоткрылась, и было видно, как кто-то смотрит на них. -Разглядывают, - повел он головой. -Ну, а что же ты хочешь? - отозвался Гена, - Здесь каждый приезд новых людей - событие. Они еще на меня поглазеть придут... И, очевидно, вспомнив, что говорила Нина, приостановился и сказал: -Толясь, давай, придем сейчас, посидим немного, а потом уйдем, погуляем по окрестностям до темноты. Я не хочу никого видеть. Уже понятно, что мне здесь делать нечего, но, коль приехали, хоть вспомнить, как пацаном тут бегал. Они подошли к вросшему в землю дому, выделявшемуся, однако, свежевыкрашенным фасадом, чистыми белыми занавесками на окнах и ухоженным палисадником. Гена решительно распахнул калитку и направился по дорожке к крыльцу. Занавеска на окне дернулась, и едва