одрясник. Толику вдруг стало неприятно, как бывает, когда в разгар праздника ликование оказывается нарушено непрошенным вторжением чего-то напоминающего о серых буднях. В памяти возникли Тимофей с его разглагольствованиями о святой Руси, официозные заклинания иерархов и продвинутых иереев, которые ему приходилось слышать по телевидению или читать в Интернете. Толик даже слегка повернулся корпусом в другую сторону, чтобы не видеть перед собой этого человека, но стал ловить себя на мысли, что тот все время притягивает к себе его внимание. Человек смотрел в окно, изредка подносил к губам стакан с чаем, отхлебывая глоток, иногда обводил глазами окружающих. Трудно было определить, сколько ему лет, но Толику показалось, что он еще относительно молод. Несколько раз их взгляды пересекались, но выражение лица у мужчины при этом не менялось. Послышалось объявление о прибытии поезда, и в вокзале возникло оживление. Задвигались в разных направлениях люди, в воздухе повис шум в виде смешения шагов, шарканья, хлопков дверей, стуков и скрипов, в которых утонуло следующее объявление, касающееся электрички на Бологое. Человек за соседним столиком чуть сощурил глаза, прислушиваясь, а потом все-таки решил переспросить, обратившись к Толику: -Простите, вы не расслышали, что объявили про электричку? -Электропоезд на Бологое задерживается по прибытию. Ожидаемое время опоздания - в пределах часа, - продублировал Толик. -Спасибо, - сказал человек, - Я так и понял, но решил уточнить. В пределах часа - это, очевидно, не раньше часа. Человек улыбнулся. Улыбка очень шла ему - лицо сделалось добрым и приветливым, а глаза обрели выражение, как будто успокаивали и убеждали, что все будет хорошо. -А вам так срочно понадобилось в Бологое? - резко и чуть насмешливо спросил Толик. Он изначально не собирался вступать в разговор, но то ли стакан вина на голодный желудок оказал свое действие, то ли включилось подсознательное, свойственное ему, желание подчеркнуть свою обособленность от неприятных ему людей, а разговор был начат. -Мне не в Бологое, - спокойно ответил человек, игнорируя скрытый вызов, - Мне всего несколько остановок надо проехать в ту сторону, а вот сидеть приходится дольше. -Это из-за Сапсанов все, - сказал Гена, - Как Сапсаны пустили, сразу такой бардак начался. -Не только, - мягко возразил человек, - Скоростному поезду, безусловно, необходимо большое окно, но такое здесь было в порядке вещей еще до Сапсанов, к сожалению. -А вы давно здесь ездите? - поинтересовался Толик. -Почти десять лет уже. -И все время ночью? -Видишь ли, - сказал человек, придвигая свой стул ближе, однако не подсаживаясь при этом за их столик, - Я священник. Живу здесь, а мой приход почти в двадцати километрах, да еще от станции семь надо пройти пешком. Но, приходится. Там мне с семьей разместиться негде. -Как это - негде? Нашли бы себе богатого спонсора, он бы особняк себе выстроил на халяву на церковной земле и вас бы не обидел. Денежки бы вместе отмывали - пожертвования ведь налогом не облагаются. -Мой храм в таком месте, что вряд ли привлечет богатого спонсора, да и прихожан у меня очень мало. Есть благодетель, который помогает, но, в основном, обходимся своими силами. Худо-бедно, а один придел с Божией помощью восстановили полностью. Весь путь прошли, - лицо священника озарилось едва заметной улыбкой, - Когда-то под открытым небом молиться начинали - были, так сказать, обуреваемые, потом в притвор перешли - стали оглашенные, ну и вот, наконец - верные. Миром храм поднимали, прихожане его по праву своим считают - сейчас приеду, а они уже натопят его, вымоют... -А нужно ли это все? Вы не задумывались? - перебил его Толик. -Что - нужно? -Да все, чем вы занимаетесь? Лучше бы больницу построили. -Видишь ли, если тебе не нужно, не надо делать вывод, что никому. Он продолжал говорить спокойно, упорно не замечая сарказма Толика. -А кому? Говорите, что сеете разумное, доброе, вечное, а на самом деле несете всякий взор и промываете людям мозги. -Что ты имеешь в виду конкретно? -Да все, что угодно. Хотя бы то, что Россия - исконно православная земля. Никогда она не была православной вообще. Это ложь. Когда князь Владимир крестил Русь, еще не было православия как такового, раскол произошел позже, в одиннадцатом веке. Да и как крестил? Поразила его Византия, вернулся, силой загнал народ в Днепр - кто утонул, кто окрестился. Княгиня Ольга еще до него пыталась окрестить - много ей дали? А вот она-то, как раз, по-настоящему приняла христианство, уверовала. Так нет же - нельзя нарушать традиции. Та же песня, что и сейчас. А традиции-то были языческими. Такими и остались. Толик выпалил все это на одном дыхании. Его буквально обуял непонятно откуда взявшийся бунтарский дух. -Я вижу, ты интересовался этим вопросом, но твои знания отрывочны и поверхностны. Хотя, рациональное зерно, в том, что ты говоришь, есть. Еще Лесков когда-то заметил, что Русь была крещена, но не была просвещена. Однако, на самом деле, все это не так просто, как ты считаешь... Священник говорил таким тоном, как будто пытался помочь школьнику решить трудную задачу, а его обращение с первого слова на «ты» почему-то звучало совсем не обидно, как бывало в других случаях из жизни Толика, а естественно и душевно. -... Ответь мне, лучше, на другой вопрос. Точнее, на свой же собственный - зачем тебе это? Толик растерялся. -Что - зачем? -Зачем ты начал интересоваться тем, что тебе представляется совсем не нужным? Что тебя побудило? -Побудило желание разобраться, что это такое на самом деле. -Что именно? -Религия ваша. Ваши порядки, правила, запреты, прорицания, страшилки. -И разобрался? -Я разобрался в одном - вся ваша церковь и все, что вы делаете, ничего общего не имеет с Христом и Его всепобеждающей любовью к людям. -Выходит, ты и Евангелием поинтересовался? - улыбнулся одними глазами священник, - И где ты там прочел, чтобы Христос был так категоричен в суждениях? Он притчами наставлял, а Сам делил стол с грешниками... -Вот именно, а ваши церковники Его распяли. И я уверен, приди Он сейчас, с Ним сделают то же самое и те же самые, хотя прошло уже две тысячи лет. Священник глубоко вздохнул и на какое-то время задумался. Гена сидел молча, но внимательно слушал, переводя взгляд со священника на Толика и обратно. -Ты знаешь, мне думается, что ты не с того начал разбираться,- вновь заговорил священник, - Религия без веры - это фанатизм, а чтобы придти к вере, начинать надо не с этого, а с самого себя. Один ученый, я не помню - то ли Паскаль, то ли Пастер, сказал однажды одну очень простую и в то же время очень верную фразу: Я чувствую, что Бог есть. И я не чувствую, что Его нет. А стало быть, Он есть. Лучше не скажешь. Бога надо чувствовать, а эту способность надо обрести, если хочешь - выстрадать. Радиоволн мы тоже не можем увидеть или потрогать, но они есть. А попробуй сказать мне об этом, если я этого не знаю. Я не поверю тебе. Я пальцем себя ткну и мне больно, а здесь что-то такое проходит через меня насквозь, а я не чувствую? Но стоит включить приемник - и мы убедимся, что это так. То же самое касается и присутствия Божьего. Такой же «приемник» есть у каждого человека. Только у одного он работает, у другого выключен, а у третьего безнадежно сломан. Бога надо открыть в себе, в своем сердце. И если сумеешь, то это будет уже навсегда. -Да я верю в Бога, - неожиданно сам для себя сказал Толик, но тут же добавил, - Я не верю в вашу церковь. Я знаю многих, кто в нее верит, но это не помогло им стать лучше... -Вот именно - стать лучше, - подхватил священник, - Пусть тебе для начала поможет в этом то, что ты иногда ощущаешь в себе. Что приходит само собой, от твоей природы, но ты, может быть, подавляешь это, предпочитая оставаться другим - обыкновенным, нормальным, как тебе кажется, исходя из своих привычных установок. А может быть, подавлять-то следует как раз совсем другое? То, что мешает тебе быть самим собой? Может, в какой-то конкретной ситуации, это не так легко, но потом, зато, наступит облегчение. В этом и состоит спасение. Толик впервые пристально посмотрел в глаза священнику. Ему показалось, что тот каким-то образом узнал о том сокровенном чувстве, которое приходит к нему всегда в самый неподходящий момент... И тут Толика опьянила дерзкая мысль. Настолько дерзкая, что он никогда раньше не мог даже помыслить, что способен на это. -А почему ваша церковь отказывает в спасении гомосексуалам? - спросил он, глядя прямо в глаза священнику. -Она не отказывает, - серьезно ответил тот, и выражение лица его при этом не изменилось, разве - взгляд стал более пристальным, - Отдельные выпады со стороны иерархов случались, но официальных заявлений по этому поводу православная церковь никогда не делала. На исповеди я обязан выслушать любого. -На исповеди! Это, если я приду и скажу - грешен я, батюшка. Я гей, выпишите мне ордер в преисподнюю. -На исповедь идут как раз за отпущением греха, если, конечно, этому сопутствует искреннее покаяние и желание от него избавиться. В противном случае, не стоит и приходить. -Но вы же однозначно считаете это грех