метил, что взгляд Григория выразил озабоченность его долгим молчанием. -Учусь, - ответил он, обнадеживающе улыбнувшись, - В институте. В железнодорожном. -О! - воскликнул Григорий, - Молодец. Одобряю. Правильный выбор. Сейчас все в менеджмент стремятся, или, на худой конец, в юристы. А я считаю, это все проходящее - сегодня одно, завтра другое. Специальность должна быть твердой на все времена. А железная дорога, она всегда была, есть и будет. И без нее никуда. Стабильность - это важнее всего! Вот в наше время, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас... Толик жевал, уныло поглядывая на разглагольствовавшего Григория, уверенно и надолго, судя по всему, «оседлавшего» своего надежного «конька». Он мало вникал в суть того, что тот говорил, поскольку слышал подобное от представителей его поколения многократно, и все услышанное можно было свести к одной фразе: когда он был пионером, думал, что будет хорошо, когда вырастет, а когда вырос, понял, что хорошо было тогда, когда был пионером. «И не тени сомнения, - думал Толик, глядя на все происходящее как бы со стороны, - Непробиваемая уверенность, что он во всем прав, а все, что не подходит под его психологические установки - чушь. Ведь даже если и убедится в другом - объяснит это по-своему и ничего не поймет. Почему они все такие? Почему у них в сознании все застыло? Неужели и меня это ждет в старости?» Григорий запнулся, встретив задумчивый взгляд Толика: -Ты не согласен? -Человечество достигло чего-то только благодаря тому, что стремилось к совершенству. А с твоей стабильностью оно бы из пещеры никогда не вышло, - сказал Толик, как что-то само собой разумеющееся, и не желая вступать в полемику, нарочито грубовато перевел разговор на другое, - Ну что, теоретик? Как по части е..ли-то? Григорий слегка покраснел и засуетился, вытаскивая из внутреннего кармана телефон: -Сейчас, сейчас. Все будет в порядке. -Пойду, поссу, - тем же тоном сказал Толик, поднимаясь из-за стола. Ему всегда почему-то хотелось противопоставить такой вот узколобой праведности именно грубость. Возможно, можно было что-то еще, но Толик не знал - что? А грубость, по крайней мере, как ему казалось, означала уход от разговора в непримиримой позиции. Когда Толик вернулся, Григорий напоминал своим видом побитую собачонку. Он, вроде бы, даже стал ниже ростом, сгорбившись над опустошенными бумажными контейнерами и стаканами. -Ты прости, не знаю, как сказать тебе, - затараторил он, избегая смотреть в глаза Толику, - Но там, понимаешь... -Что, мордой об стол дали? - перебил Толик. -Поверь, все было условлено, обговорено... -А домой? Или - ты у нас семейный, добропорядочный, законопослушный россиянин, с партийным прошлым и комсомольской юностью? - Толик уже не скрывал, что издевается. -Зачем ты так? - покраснел Григорий, поднимая на него взгляд, в котором, кроме обиды, читалось поруганное достоинство, - Да, у меня есть семья, жена... -Ладно, не греми соплями-то, - опять перебил Толик, - Пошли. Григорий порывисто поднялся, неловко загремев стулом, и послушно засеменил рядом с широко шагающим к выходу Толиком. Они вышли из ресторана, перешли улицу и оказались возле памятника, где встретились, и левая нога которого не принесла им удачи. По крайней мере, Григорию. -Посиди, - обронил Толик, кивая на скамейку. Григорий послушно присел, глядя на него заискивающим взглядом. В душе Толика проснулось то, что просыпалось всегда в самые неподходящие моменты - жалость, переходящая в сострадание. Он это знал и ругал себя, но природа была, очевидно, сильнее. И еще в такие моменты к нему приходило то, что возникло, очевидно, от общения с Игорем Андреевичем - взрослость. Подлинная или мнимая, Толик не знал, но он невольно начинал ощущать ответственность за другого, которого допустил в свой мир. Вот и сейчас, они как бы невольно поменялись годами с этим нелепым Григорием, как нельзя олицетворяющим собой состарившегося пацана, который полностью унаследовал менталитет тех, кто его воспитал, не прибавив к нему от себя за всю прожитую жизнь ничего. Толик отошел в сторону, достал телефон и нажал вызов номера, который сохранился в памяти его контактов под названием: «Мих Мих». Удивительно, что он его до сих пор не стер... Мих Мих был единственным, с кем Толик имел целых три встречи. Познакомились они точно так же по переписке, и после нескольких постов сразу же последовало приглашение. Толик приехал в весьма уютную и хорошо обставленную однокомнатную квартиру, где с порога был окружен вниманием. Мих Мих успел накрыть стол с изысканным угощением, среди которого оказалась даже черная икра. Причем, натуральная, как безошибочно определил Толик, попробовав ее второй раз в жизни. Да и сам Мих Мих для своих сорока шести выглядел довольно неплохо - стройный, подтянутый, достаточно красивый. Манеры его были уверенными, но без хамства, а суждения отличались наличием ощутимого социального опыта. В постели он оказался отменным любовником. Толику понравилось тогда, что разговор начался не с анкетных данных, а с обмена впечатлениями о последнем романе Пелевина. Все вместе взятое заставило его отнестись к Мих Миху со вниманием, а не просто, как к очередному партнеру. После второй встречи тот пригласил его на премьеру в Дом кино. Когда они гуляли по фойе, Мих Мих вдруг неожиданно обнял Толика за плечи и талию, и таким образом они совершили еще три круга. Толик сделал вывод, что это приглашение имело еще и скрытый смысл - Мих Миху было надо, чтобы кто-то на них посмотрел. При третьей встрече он предложил Толику жить вместе с ним, и только лишь тогда возникли «традиционные» вопросы. Толик узнал, что Мих Мих держит сеть то ли магазинов, то ли палаток, начав в свое время с клеток на Черкизовском рынке, недалеко от которого и находилась его квартира. Узнал, что он уезжал в Америку и пробовал начать дело там, но очень быстро вернулся. На вопрос - почему, ответил уклончиво, что ему оказались не по вкусу тамошние нравы и здесь он добьется большего. Делая предложение Толику, он не рассыпался в обещаниях, как другие, сказав лишь только, что тот не пожалеет. Толик подумал, что возможно, Мих Мих имел на него и еще какие-то виды, помня его поступок в Доме кино, но решил не утруждать себя размышлениями, ответив прямо, что не чувствует себя готовым к семейной жизни и зависимому положению. -Староват я для тебя... - со скрываемой горечью протянул Мих Мих, опуская голову. «Нет, они определенно все повернуты на возрастном пункте, - раздраженно подумал Толик, - Разве Игорь Андреевич об этом думал?» -Не грусти, старый, - подбодрил его Толик с улыбкой, - Найдешь своего мальчика-с-пальчика. -Имей в виду, - сказал на прощанье Мих Мих, - Если вдруг когда остро возникнет проблема с местом, готов помочь. Сказал ли он это из вежливости, или надеялся, что таким образом, тот не исчезнет навсегда из его жизни и еще можно будет что-то изменить, Толик не знал, да и не хотел об этом думать - он для себя все решил. Он не обратился за весь год к Мих Миху ни разу, и не собирался обращаться, но вид этого жалкого Григория, неожиданно заставил вспомнить предложение. Да и самому ему вдруг почему-то страстно захотелось «опустить до посинения» состарившегося пионера. В трубке послышался голос Мих Миха: -Привет, Ёжик. Это было прозвище, которым тот наградил его при первой встрече. «Почему ёжик?» - поинтересовался он тогда. «Пыхтишь, как ёжик, когда кончаешь», - ласково глядя на него, ответил Мих Мих. «Стало быть, не стер телефон, - подумал Толик, - Неужели еще надеется?» -Привет, - односложно отозвался Толик. -Что заставило тебя вспомнить обо мне? - поинтересовался Мих Мих. Не желая «разводить бодягу», Толик ответил: -Ты мне обещал когда-то, что можешь помочь с местом. В трубке возникло молчание. Скорее всего, Мих Мих ожидал услышать нечто другое. -Раз обещал, выполню, - мягко, но сухо проговорил он, наконец, - но буду тебе весьма признателен, если такие просьбы будут не частыми. -А я к тебе часто обращался? - вопросом на вопрос ответил Толик. -Когда вас ждать? - по-деловому спросил Мих Мих. -Через полчаса. - Код подъезда, если забыл, сто тридцать семь «ка» сто восемнадцать. И имей в виду - в вашем распоряжении ровно час. Я хочу спать, пусть в одиночестве, но в своей постели. В трубке послышались гудки отбоя. Толик спрятал телефон и направился к входу в метро, бросив скукожившемуся на скамейке Григорию: -Пошли. Тот послушно вскочил и опять засеменил рядом, угодливо заглядывая в лицо Толику: -Ты договорился, да? Квартира? Гостиница? А сколько это будет стоить? А нас там никто не увидит? Толик приостановился, и снисходительно посмотрев ему в глаза, проговорил: -Отдохни. До Преображенки доехали быстро, но пришлось довольно долго ждать трамвая. «По любому больше часа не получится, - констатировал Толик, взглянув на часы, - Иначе на метро потом не успеть...» Он окинул взглядом сгорбившуюся фигуру Григория, который нервно переминался с ноги на ногу, и возможно, уже сожалел, что поехал с ним. -Не ссым с Трезором