Впрочем, мы действительно весело провели время. Работать с креативным фотографом, по-настоящему необычным и чудаковатым, мне понравилось. Он заставил нас и плакать на камеру, и прыгать на высоченных каблуках, и даже подраться – как будто так мы выбираем название песни.
Когда я пошла переодеваться, меня остановила Полина.
– Твои вещи, особенно мешковатый рюкзак, уже уехали к тебе домой.
– Как это? – я сняла неудобные туфли.
– Да, коричневые тимберленды тоже тебя ждут дома, – она протянула мне ключи, – больше тебе нечего не пригодится, чтобы спокойно прошагать до квартиры.
– Ты меня не подвезешь? – я посмотрела на свое отражение в зеркале.
– Идти тут недалеко, на небе яркое осеннее солнце, так что не замерзнешь.
– У тебя что, даже плаща нет? – я не верила своим ушам.
– Нет, – Полина подошла ко мне и поправила волосы, растрепавшиеся после двух часов веселья.
– Это вроде шоковой терапии?
– Ага, – подруга улыбалась.
– А если на меня в таком виде маньяк нападет в темном подъезде?
– Сексуальный, – она наигранно прищурила глаза.
Я недовольно надела туфли, взяла ключи и собралась уходить.
– Если что, звони, – Поля принесла мне мой телефон.
Я молча взяла его и пошла к двери.
– Да ничего с тобой не случится, потом так будешь каждый день ходить, даже по дому, – крикнула она мне вслед, – только не наклоняйся сильно, а то чулки видно будет.
Она рассмеялась, а я, так и не повернувшись, захлопнула за собой дверь.
День действительно был замечательный, хотелось идти в парк, упасть в кучу желтых листьев и смотреть на лазурное небо. Но только не в таком виде. Я, насколько позволяли высокие шпильки, ускорила шаг и направилась в сторону дома.
Только я села в прихожей, раздался телефонный звонок – Полину интересовало мое состояние.
– Ты чудовище, – я смеялась до слез, – казалось, соседские бабушки так и обзывают меня всеми нехорошими словами!
– Ты бы хоть оглянулась, посмотрела, как мужики штабелями укладываются при виде тебя, – она тоже смеялась.
– Еще этого не хватало! Подожди, я эти туфли из ада сниму.
– Адские туфли – ну как так можно об этом милом замшевом чуде!
В дверь позвонили.
– Ну, держись, сейчас я тебе устрою ад! – я открывала замок.
– В смысле? – телефон был включен на громкую связь, и Полина все слышала.
– Шла за мной до дома, чтобы вдоволь посмеяться над подругой? – моя скорость говорить явно опережала все мыслительные процессы, потому что на лестничной площадке стояла явно не Полина.
– К тебе кто-то пришел? – раздался громкий возглас подруги в телефоне, – надеюсь, влюбленный поклонник.
Но это был не мой поклонник. В черных джинсах и водолазке, стоял Кот. Глаза горят, в добавок убивающая улыбка. Скорее, это мой кумир.
– Не совсем, – я отключила громкую связь, хотя он наверняка все слышал, – я перезвоню.
– Привет, – голос Кота разносился эхом по подъезду.
– Привет, – я с упоением глядела в его темные глаза, не в силах оторваться от этих магнитов.
– Разрешишь войти? – он, не дожидаясь ответа, шагнул на меня.
Я отшатнулась, тут же запнувшись о свои туфли. Мне нужно было взять себя в руки, но я никак не могла перестать мучиться вопросом – зачем он пришел?
– Я подумал, что тебе это пригодится, – Кот достал из тканевого рюкзака блокнот. Блокнот был обычный, в пепельно-серой обложке. Меня больше заинтересовал его рюкзак – с разноцветными значками, брелоками и нашивками, совсем как у школьника.
– Спасибо, – я взяла его подарок, но так и не могла поверить, что он приехал сюда ради блокнота.
Я заметила, как он смотрел на меня, глаза изучали сантиметр за сантиметром, медленно спускаясь вниз. Черт! На мне этот вопиюще откровенный наряд.
– Полина устроила фотосессию, в ее духе, – я смущенно улыбнулась.
Он, наконец, поднял на меня свои глаза. И снова я захотела исчезнуть от одного только тяжелого взгляда.
– Надо было переодеться, – Кот сказал это с каким-то презрением. Да что же это такое – из обаятельного кумира миллионов девчонок он превращается в неизвестного мне, неприятного типа.
– Думаю, мой внешний вид не должен волновать тебя, – я подчеркнуто-пренебрежительно выделила последнее слово.
– Наверное, не должен.
«Волновать». Неуместно сказано, я имела ввиду «тревожить». Он переживал из-за моей худобы, теперь вот из-за этого наряда. Никак не хотелось говорить, даже пытаться надеяться, что его могла взволновать эта юбка. Я больше не могла здесь находиться, хотелось убежать, скрыться от него и от тех чувств, что он вызывал во мне. Да я же нахожусь в своем собственном доме, а вот ему здесь совершенно нечего делать. Я шагнула к двери, чтобы открыть ее.