А потом нам сказали, что Саша находится в состоянии комы.
И тогда начался ад. Сначала все были рядом, ребята поддерживали меня и иногда уводили в номер, чтобы я хоть немного поспала. Но через неделю из них остались только Полина и продюсер Саши, который прилетел, как только узнал о случившемся. Еще были мои родители, хоть я и просила их сидеть дома – со мной ведь все хорошо. Мама постоянно плакала, а папа не знал, что сказать, потому что даже не был знаком с Сашей. Он все спрашивал, зачем я поехала с ним и куда, а я не могла ничего ответить, потому что не знала, я просто следовала за ним, вот и все. Самой неприятной оказалась встреча с родителями Саши. Они приехали с Алисой, твердо убежденные в том, что она его любимая жена, а я – случайная попутчица. Первые дни народа возле его палаты было много, и мы как-то не пересекались с ними, но вот потом наши встречи стали неизбежны, косые взгляды и молчаливые укоры стали все яснее. А потом съехались все его фанатки, которые сразу же назвали меня источником всех бед, они не давали мне прохода к больнице, кричали угрозы и разные ругательства. Да, Алису они всегда обожали, даже иногда не понятно было чей это фан-клуб, Кота или его жены.
Через две недели остались только его родители и я. Врачи приняли решение не перевозить Сашу домой, хотя сначала этот вопрос был даже решен.
Теперь было ясно, что жизнь у всех продолжается, а бездельное сидение у его кровати никому лучше не сделает. Полина уговаривала меня вернуться в Москву, но там я не видела жизни без него, поэтому оставалась в стране, где был мой любимый человек. Казалось, через три недели его пребывания там врачи больницы относились ко мне, как к своей коллеге, я знала, что делает каждая из трубок, присоединенных к его телу, что означает каждое число на экране монитора, какие у этих значений есть пределы и когда нужно сообщать об изменениях врачу. Но изменений не было. Совсем. Я не теряла надежду, нет, но здравый смысл подсказывал мне наихудший итог ситуации.
Единственный русскоговорящий врач, Всеволод Константинович, сказал мне, что при глубокой коме, являющейся следствием травмы головы, выздоровление возможно, даже если потеря сознания сохраняется несколько недель, но не более трех месяцев. Если бы это была кома, возникшая после остановки сердца, то через месяц нам бы не пришлось рассчитывать на выздоровление Саши. И все же прошел целый месяц. Под окнами больницы фанаток совсем не осталось, если только изредка появлялись разовые акции вроде шамана с бубнами или буддийских монахов, призывающих все силы Вселенной помочь Саше.
Жить в гостинице мне было слишком затратно, поэтому я сняла комнату недалеко от больницы. Моей соседкой была девушка из Украины, упитанная златовласая Катя. Она работала в этой же больнице медсестрой, поэтому мы каждое утро спешили с ней на свои места.
Тридцать дней. В выходные приезжали Сашины музыканты, я уговорила их сыграть пару песен прямо в палате, но на это не последовало никакой реакции. Всеволод Константинович разрешает мне иногда спать рядом с ним, чтобы он чувствовал рядом близкого человека.