Воспоминания о том, что произошло в Лондоне, были по-прежнему слишком свежи. Мужчины умирали из-за того, что любили ее, — и Кассандра решила, что не допустит, чтобы ее снова кто-то полюбил. Однако о своем решении она рассказала только Венд.
Долгое время Кассандра старалась найти забвение в работе. В последние годы Роэн запустил дом и подсобные строения, но Робби оставил ей немного денег, и несколько месяцев она могла заниматься ремонтом стен и крыш. Строительные работы закончились — и Кассандра занялась делами поместья. Робби собирался разводить овец, и Кассандра решила, что осуществит его намерения. Зеленоглазая красавица регулярно появлялась на ярмарках и рынках, где продавался скот. Она наняла пастуха. Но жизнь ее оставалась пустой и одинокой.
Немного помогло появление большой персидской кошки с удивительной шерстью кремового цвета. Кассандра нашла хромающее животное во время одной из своих долгих прогулок. В лапе у кошки застряла колючка, она была худая, со свалявшейся шерстью. Кассандра взяла кошку в дом, извлекла из ее лапки колючку, тщательно вычесала репейники из шерстки — и вскоре кошка, получившая имя Кашка, стала красавицей. Затем появилась лошадь. Кобылу кремового цвета Кассандра назвала Мег и часто скакала на ней по долинам и лощинам, которыми изобиловали окрестности.
Во время одной из верховых прогулок Кассандра встретилась с человеком, который после долгих судебных разбирательств унаследовал соседнее имение. Кассандра дважды видела его на ярмарках скота и теперь узнала, когда он, выйдя из своего дома, окликнул ее по имени. И вновь она восхитилась его высокой атлетической фигурой, отметив про себя небрежность одежды: его серая бархатная куртка и серые холщовые брюки, порванные в нескольких местах, были зашиты крайне небрежно. Ясно: рядом с ним нет заботливых женских рук!
Кассандра остановила лошадь, приветливо улыбнулась соседу.
— Я уже видел, как вы проезжаете здесь, — сказал он, — и жалел, что у меня захромал конь. Иначе поскакал бы за вами! Меня зовут Дрю Марсден. А вы — красавица из Олдершот-Грейндж, Кассандра Данлоутон. Не хотите ли выпить на дорогу? Увидите, у вас прибавится сил и вы быстрее доберетесь до цели.
Дрю Марсден сразу же понравился Кассандре — ей были симпатичны и его умное некрасивое лицо, и его дружелюбие.
— Спасибо. Это будет весьма кстати, — сказала она. Оставив лошадь у коновязи, она прошла за своим приветливым соседом в дом через двухэтажное каменное крыльцо с цветными витражами, отбрасывавшими цветные пятна света на пол. В торжественном зале, куда они попали, оказалось еще больше витражей — средневековых, неярких. Великолепный камин был украшен гербом семьи его матери, а перед ним лежали два белых волкодава. Собаки сразу же вскочили.
— Кромвель! Айртон! Стоять! — приказал Дрю Марсден, и псы послушно остановились. Повернувшись к Кассандре, он с широкой улыбкой объяснил:
— Я дал им имена по двум парадным спальням дома. Моя бабка назвала их в честь двух могучих генералов Гражданской войны, которые якобы останавливались в этом доме.
Кассандре понравилось и то, что он относился ко всему с насмешливой непочтительностью.
— Я могу одолжить вам лошадь, — предложила она, опускаясь на красную подушку с кистями, покрывавшую длинную резную скамью.
— Правда? — обрадовался он, подавая гостье бокал с отливающим рубином портвейном. — Буду очень вам признателен. Епископ — так я назвал моего коня: когда этот хулиган набедокурит, он принимает такой невинный, прямо богобоязненный вид — должен отдыхать еще пару недель.
— Епископ? — Кассандра весело рассмеялась. — Подумать только, я-то назвала мою кобылу просто Мег! Вы всегда так изобретательны в именах?
— Да. Это у нас семейное.
После того как они немного поболтали, Дрю провел Кассандру по дому, явно гордясь его обустройством.
— Ох, только не меняйте их! — импульсивно воскликнула она, увидев две гобеленовые спальни, «Кромвель» и «Айртон», с их старинной дубовой мебелью.
— Я и не собирался их менять, — тихо проговорил он, и по тому, как он обвел взглядом комнаты, Кассандра поняла, что они нравятся ему не меньше, чем ей.
Родственные души прекрасно поняли друг друга, и вскоре Мег и поправившийся крупный серый в яблоках жеребец. Епископ, уже скакали рядом по цветущему вереску. Кассандра чувствовала себя рядом с Дрю непринужденно и естественно. Сама того не замечая, она постепенно привыкала к нему. Его чувства к ней проявились в тот день, когда случилось непредвиденное — Мег запнулась о камень, и Кассандра, вылетев из седла, упала на землю. Побледневший Дрю мгновенно соскочил с коня и бросился ней.
— Ты цела? — дрогнувшим голосом спросил он.
— Кажется, да! — с трудом проговорила Кассандра.
— Слава Богу! — Он подхватил ее на руки и зарылся лицом в ее отливающие золотом локоны.
Это было так неожиданно и трогательно, что на мгновение Кассандра забыла о своем решении не допускать, чтобы кто-то ее полюбил. Она псе же позволила Дрю целовать и ласкать ее, и жизнь показалась ей такой сладкой.
Пока не вернулись воспоминания.
Тогда она решительно отстранилась от него и потребовала, чтобы они ехали дальше. Дрю был явно озадачен ее поведением, но она не стала ничего объяснять.
После этого случая Кассандра старалась отдалиться от него, держаться подальше от большого старинного дома к югу от Олдершот-Грейндж. И от высокого сероглазого мужчины, к которому питала самые нежные чувства.
Глава 31
Лондон, Англия, 1755 год
В роскошном особняке леди Созерби давали бал. Пламя свечей отражалось в залитых дождем стеклах: над Лондоном разразился неожиданный ливень. Этот бал считался одним из главных событий светского сезона, и на нем присутствовали все, кто имел хоть какой-то вес в обществе. Повсюду сновали ливрейные лакеи, старавшиеся угодить гостям. Вино лилось рекой, в зеркальной бальной зале шелковые юбки вихрились вокруг атласных штанов до колен, смех и музыка заглушали шум дождя.
В блестящей толпе гостей затерялся Том Вестлинг — человек, чье положение сильно изменилось с тех пор, когда он в последний раз был в Англии. Полным цинизма взглядом он скользил по лицам присутствующих. Кто бы мог подумать, что этот человек, которому не на что было надеяться, которому серьезно грозила тюрьма и виселица, окажется в блистательном обществе знати, где он будет чувствовать себя на равных.
Кто-то тронул его плечо — кажется, какой-то виконт, которого ему представили чуть раньше, имени не запомнил. Трэверс или что-то в этом духе…
— Вестлинг, — несколько гнусавым голосом проговорил виконт, — развлекаетесь?
По правде говоря. Том скорее скучал: в этой толпе у него не было знакомых — но он научился притворяться.
— Вовсю! — дружелюбно отозвался он. — Вы — Трэверс, не так ли?
— Да, Трэверс. Леди Созерби познакомила нас в начале вечера. — В голосе говорившего звучала обида. Этот выскочка Том не запомнил его имени. — Тут дама пожелала, чтобы ей вас представили.
— Дама? — Том обернулся. — Какая дама?
— Леди Скоупс. — Трэверс кивнул в сторону особы в черной тафте, которая нервно обмахивалась веером.
Том с любопытством посмотрел на незнакомую ему леди с роскошными черными волосами и прекрасным цветом лица: издали она показалась ему весьма красивой. Он решил, что дама в трауре — на ней было только черное. Он осведомился у Трэверса, так ли это.
— О да, они в трауре. — Трэверс пожал плечами. — Вернее, была. Траур у нее заканчивается. Она — подруга леди Созерби, а Бланш — то есть леди Созерби — хоть с кого стянет траурную повязку.
Том в этом усомнился. Никто не смог заставить его снять траурную повязку — хотя он носил ее только в своей душе. Черная лента памяти о Шарлотте туго стягивала его сердце — и, наверное, никогда не ослабеет.
Если бы Том был человеком глубоко верующим, он мог бы надеяться на встречу в лучшей жизни. Но он не был религиозен.
У него остались только воспоминания — золотые, дорогие его сердцу. Он постоянно помнил Шарлотту, стройную, великолепную, дразнящую его чувства, которую он любил — и которая ушла навеки. И ему осталось только глубочайшее чувство потери.