Он крепко пожал Ивану руку, а потом… потом сделал то, что полагается делать хорошему сыну. Он обнял маму. И с удовольствием почувствовал, как его обнимают такие родные тонкие руки.
- Я привез тебе фарфоровую скрипку.
Мама тихо-тихо вздохнула. Так, словно она больше всего на свете хотела получить эту фарфоровую статуэтку, купленную в Брюсселе. Тихонько погладила его по плечу - и быстро разжала руки.
Настроение у Ильи решительно было прекрасным. Он любил такие камерные выступления, в них ощущение диалога с залoм было каким-то особенно ярким. И усталости почти не было. И мама, и друг здесь. Не хватало только Танюши, но у нее сегодня поздний эфир.
- Судя по твоему виду, Кейджа ты по-прежнему не любишь.
- Зато он понравился Ванечке! – бодро отозвалась мама, пряча за улыбкой растроганность от встречи.
Илья перевел удивленный взгляд на Ваню. Неожиданно. Впрочем, этот парень полон неожиданностей.
Выглядел Ваня сегодня настоящим франтом, черные джинсы, приличный джемпер, а шейный платок он носит как настоящий лондонский денди.
- Из этого потенциально можно сделать рок, – «денди» привычным движением взлохматил чуб и стал сразу похож на себя.
- Бери в репертуар, я в тебя верю! – рассмеялся Илья. Засунул руку во внутренний карман пиджака и выудил оттуда корoбочку. Каждому из Тобольцевых – по коробочке. - Держи. Малер – это на удачу.
Открыв коробочку и увидев в ней памятную юбилейную монету с профилем Малера, Иван расхохотался. А потом тоже полез в карман – только джинсовый. В его руках оказалась тонкая черная бархатная тряпочка.
- Хотел подарить попозже, но раз такое дело... это протирать достопочтенного Модеста Ильича.
Теперь пришла очередь Ильи рассмеяться. Они смотрели друг на друга и вспоминали тот памятный вечер, когда Илья обнаружил на рояле следы женских прелестей и лупил Ваньку нотами Малера. Кажется, это было давно. Но это было так здорово! Они стояли, смотрели друг на друга, хохотали и хлопали по плечам. А на них смотрела Майя Михайловна Королёва.
Стукнула дверь - и к их веселью присоединился Виктор Рудольфович.
- Майя Михайловна, мое почтение, - пророкотал профессор, образцовым галантным җестом целуя коллеге руку. – Рад, что вы пришли послушать. Как вам Кейдж?
- Пока вникаю, - с легкой улыбкой ответила мама. – Рада была бы обcудить, но в другой раз. У меня урок.
Майя Михайловна одарила сына поцелуем в щеку, пожала руку его другу, удостоилась ещё одного поцелуя руки от профессора Самойленко и исчезла за дверью. Виктор Рудольфович обернулся к друзьям и с живейшим интересом уставился на молодых людей. А Ваня совершенно ошарашенно смотрел на Самойленко. Ах, да. Илья как-то не собрался рассказать о том, что их педагоги – братья. Да не просто братья – близнецы. Пора это исправить, и заодно представить товарища и наставника друг другу
- Виктор Рудольфович, мой педагог. А это Иван, мой друг и большой ценитель Кейджа. А ещё он учится у вашего брата, профессора Марка Рудольфовича Самойленко.
- Вот тақ совпадение! – изумился Виктор Рудольфович. – Вот так дела!
Ваня же продолжал ошалело смотреть на педагога, потом перевел взгляд на Илью, потом обратно. Потянул себя за чуб под протяжное «Οй…», которое потонуло в дружном смехе. Спустя несколько секунд смеялись уже трое.
- Α ещё Ваня - тот самый эксперт, который считает, что мне надо было на второй тур конкурса Чайковского идти с Листом вместо Брамса, - добросердечно разбавил общее веселье Илья. Ваня его порыв не оценил. А профессор воодушевился. Взял Ваню за локоть своим излюбленным жестом и бодро спросил:
- Аргумeнтируйте свою позицию, молодой человек, мне очень интересно.
Ваня бросил на Илью укоризненный взгляд. Илья достал из кармана футляр с очками и принялся дышать на стекла и протирать их новым подарком.
- Ну это... – Ваня поднял руку, чтобы снова взлохматить чуб, покосился на Самойленко – и опустил руку. - Брамса сыграть можно, а трансцендентные этюды без ошибок фиг сделаешь. Если бы он «Мазепу» исполнил, то точно был бы лидером сразу, с первого тура, – вздохнул и добавил, делая вялую попытку освободить свой локоть. – Ну, я так думаю.
У Виктора Рудольфовича загорелись спорщицким азартом глаза. Он ещё одним излюбленным движением покрутил ус. Ваня, воспользовавшись тем, что ему вернули его локоть, тут же сунул руки поглубже в карманы джинсов.
- Это было слишком очевидное решение, - энергично произнес профессор. – Но! Возможно, правильное! Αлягер ком алегеро. Юноша пианист?