Хм. А я этого не помню…
— И тогда это просто колени были, да ещё и шутка. А тут… бдительные Сашкины родители, особенно папа, а потом свадьба. Там, между прочим, «горько» кричат!
Точно. Вот блин! Хоть иди обратно заявление забирай.
А Ксюшка ещё и ржёт…
— У меня такое впечатление, что ты с Лебедевым заодно, — протянула я, и подруга закашлялась. Отпила своего кофе, посмотрела на меня с укоризной.
— Это уже у тебя паранойя, Стась.
— Да знаю, — я поморщилась. — Просто… сомневаюсь я в принятом решении.
— А вот не надо, — сказала Ксюша спокойно и совершенно серьёзно. — Раз ты уже его приняла — не сомневайся. Гни свою линию. И не терзайся, в конце концов, вы с Лебедевым никого убивать не собираетесь. Накопишь за пару-тройку лет деньжат на ипотеку, Сашка встретит свою любовь — и разведётесь. Тихо и мирно.
Я кивнула, вздохнула и задумчиво сделала глоток морса из бокала.
— Ты только смотри, не влюбись, Стась.
— В кого? — изумилась я.
— В Сашку, в кого же ещё. Он ведь обаятельный, — пояснила мне Ксюша, словно дурочке, и я фыркнула.
— Да ну тебя! Ни за что.
Она едва заметно качнула головой и опустила глаза, но я успела заметить, что они смеются.
Кольцо на моём пальце первой увидела, конечно, Ленка.
— Ой, что это у тебя?! — она подскочила ко мне, когда я переодевалась, схватила за руку и требовательно дёрнула на себя ладонь. Мда. Моя сестра во всей своей красе — если ей что нужно, Ленка это возьмёт, невзирая ни на какие обстоятельства.
— Я переодеваюсь, — я вырвала у неё руку, окончательно сняла блузку, потом лифчик, и отправила всё в шкаф.
Взгляд мой невольно упал на отражение. Кожа слишком бледная, но грудь полная и довольно-таки большая. Она у меня почему-то здорово начала расти после восемнадцати лет… почти третий размер уже. И попа у меня теперь гораздо крупнее, под стать груди…
— Нет, ну ты скажи, — Ленка вновь попыталась схватить меня за руку. — Откуда это, а?! Красота-то какая!
Да, кольцо Сашка купил красивое. Тонкий ободок из белого золота и довольно-таки крупный бриллиант в центре. Самое дорогое украшение за всю мою жизнь.
Что ж, раз мне так подфартило с Ленкой… она ведь сразу всё родителям разнесёт. Очень удобно — не придётся врать им в лицо. Врать сестре намного проще.
Хотя… врать родителям всё равно придётся.
— Это помолвочное кольцо. Я замуж выхожу, Лен.
Она вытаращилась на меня так, будто я ей сообщила, что загрузила на ютуб свой первый в жизни видосик.
— З-з-замуж?
— Угу. Замуж.
— З-з-за кого?
— За Сашку Лебедева. Это мой однокурсник. Мы сегодня заявление подали, свадьба через месяц примерно.
Теперь к распахнутым глазам присоединился раскрытый рот.
— А-а-а… А папа с мамой знают?!
— Ещё нет.
— Так надо им сказать!
— Скажи, — я пожала плечами, накидывая на себя халат. — А я пока в душ.
Ленка меня не подвела — вывалила всё родителям, как на духу. В результате, когда я, довольная и распаренная, вышла из ванной и зашла на кухню, чтобы сделать себе чаю, меня там встретили три очень удивлённые физиономии.
— Стася! — воскликнула мама. — Сашка Лебедев?! Но это же твой однокурсник!
— Угу, — кивнула я, доставая из шкафа чашку. Хотела пошутить — мол, не однокурсница же, чего вы так всполошились? — но у моих родителей всегда было туговато с чувством юмора.
— Но как же… Когда вы успели?!
Можно подумать, мы с ним не жениться собрались, а диссертацию за два месяца написали. Вот это я понимаю — «успели». А тут-то что? Дурное дело не хитрое.
— Сашка к нам в издательство работать пришёл, — ответила я, старательно отворачиваясь от родителей — щёки от вранья горели будь здоров… Хотя врать я ещё даже не начинала. — Мы друг друга увидели — и поняли, что пропали. Мне кажется, я его всегда любила, просто поняла… только сейчас.
Блин. Что ж так стыдно-то, а?!
Ну почему мне не было настолько стыдно, когда я с честно распахнутыми глазами уверяла Шульца, что «завтра всё уйдёт в типографию»?! Почему мне не было настолько стыдно, когда я скрыла от него опечатку на одной из обложек, а потом он узнал о ней сам и орал так, что уши закладывало?! Почему мне не было настолько стыдно, когда я сказала Шульцу, что заболела, а на самом деле мне тупо хотелось подольше поспать?!
Мне тогда даже неловко не было! А сейчас — было, и очень. Щёки горели, и уши тоже. Да что там щёки и уши — у меня даже пятки горели, настолько хотелось поскорее убежать с кухни.
Но родители явно приняли мой румянец за смущение из-за признания в собственных чувствах. Сашка, кстати, это предсказывал… умник.