Говард отшвырнул рубашку на другой конец комнаты.
— Ты все еще думаешь, что я не могу заставить тебя забыть других мужчин? — спросил он с вызовом.
У нее перехватило дыхание. За что только ей такое счастье?
— Не было никаких других мужчин, глупый, — ласково ответила она.
Говард словно окаменел.
— Что это означает?
Его странное поведение заставило Кристину нахмуриться.
— Это означает, что ты первый, — призналась она.
— Хочешь сказать, что ты девственница?
Не требовалось обладать особой интуицией, чтобы понять: для него это известие стало сильнейшим ударом. Вот будет номер, если окажется, что у него идиосинкразия к девственницам!
4
— Это представляет для тебя проблему?
Неприятный смех Говарда вызвал у Кристины ощущение смутного беспокойства.
— Могло бы, если бы я не знал наверняка.
— Знал? — По всей видимости, ей полагалось понимать, что именно означает это загадочное замечание.
Не доверяя своей выдержке, Говард ничего не ответил. Больше всего его поразило невинное удивление Кристины. Ничего себе девственница!.. Да у нее, наверное, любовников было даже больше, чем… Чем у кого? — спросил его ехидный внутренний голос. Может быть, чем было любовниц у тебя?
Нет, возразил себе Говард, дело здесь не в моем двойном стандарте, а в ее наглой лжи. Черт побери, он вовсе не такой уж фанатичный пуританин и мог бы проглотить любую ложь — но выдавать себя за девственницу!
Это просто отвратительно!
Возможно, некоторые из ее любовников находили добавочное удовольствие в том, что представляли себя соблазняющими девственницу, но его это не прельщало.
Кристина смотрела, как он поднимает с пола рубашку, двигаясь со звериной грацией, привлекательный даже в своей злости.
— Что ты делаешь?
— Ухожу. — Да и вообще ему не стоило сюда приходить.
— Что? — Тревожные колокола внезапно зазвонили во всю мощь.
— Ты меня прекрасно слышала.
Эта неожиданная и совершенно необъяснимая холодность подействовала на нее как пощечина. Пораженная силой и внезапностью происшедшей в нем перемены Кристина попыталась было подняться, но соскользнувшая на руки блузка мешала движениям. Торопливо сбросив ее, она села вся дрожа. Тело нестерпимо ныло от неудовлетворенного желания.
Разве об этом она мечтала: сидеть вот так и наблюдать за тем, как он уходит, делая вид, будто ничего не произошло? Это было оскорбительнее всего.
— Ты не можешь просто так взять и уйти! — закричала она.
Черт с ней, с гордостью, боль была слишком велика!
— Посмотрим.
Кристину захлестнула волна возмущения.
— Но в чем моя вина? Только в том, что я девственница? — Однако, заглянув в его глаза, Кристина не увидела в них улыбки, а только жгучее презрение, абсолютно неадекватное ситуации… Если только отсутствие сексуального опыта не было в его глазах чем-то порочащим ее.
— Бога ради, Кристина, перестань разыгрывать из себя святую невинность! — рявкнул он. — Я знаю о твоем ребенке!
— О ребенке?!
Понимая, что все складывается хуже некуда, она, тем не менее, не имела ни малейшего представления о том, почему это произошло. И уж конечно его слова ничуть не прояснили ситуацию.
Вглядываясь в широко открытые, изумленные глаза Кристины, Говард, как ни старался, не мог прочитать в них ничего, кроме искреннего недоумения, и чувствовал, как каменеют его скулы. Способность к столь безупречной имитации чувств позволяла заподозрить, что и все остальное было просто игрой. Все — эмоции, чувственная страстность… Нет, черт побери, последняя, по крайней мере, была настоящей. Никто не в состоянии изобразить ее столь безупречно! Так, может быть, она сейчас чувствует себя столь же ужасно, как и он?
— Я знаю, что ты беременна, Кристина. Твой отец все мне рассказал. Собственно говоря, — признался Говард с горьким смешком, — он даже предложил мне жениться на тебе.
— Жениться? — Это было какое-то безумие, кошмарный сон, который может прерваться в любую минуту.
— Временно, разумеется.
— И ты действительно уверен в том, что я беременна?
Кристина вскочила с софы, умудрившись, несмотря на обнаженную грудь и сползшую на бедра юбку, сохранить некоторое достоинство.