— А я уже пятый раз тут, прэдставляешь, — он почему-то радуется этому факту, потому что очень громко смеется, видимо ему тут сильно нравится, и таким же громким голосом с акцентом продолжает: — Постоянно так с женщинами договариваюсь! Они мэня выбирают, я их, мы ужинаем, за счет этого кабака. Ты в курсе, что, если наши номэрки сойдутся, ну знаешь, — он неопределенна машет рукой в воздухе, — ты типа выбираешь меня, в самом конце всей этой бадяги, — он опять тыкает пальцем на свой номерок, — а я тебя. Ресторан нам бэсплатно подает хавку. Кормят тут, кстати, класс. Они не жадные. Но я думаю, тут все рассчитано, билеты-то нормальные бабки стоят, как раз наш с тобой ужин двумя билетами и окупается. А ведь кто-то остается без пары и вообще домой не жрамши уходит, — он опять очень громко смеется, собственной шутке, что я краем глаза вижу, как в нашу сторону уже начинают оглядываться ближайшие посетители. — Ну так вот, чо я говорил-то, — вспоминает мужчина. — После ужина, мы можем подняться наверх, ты знаешь, что тут отель есть? — похоже он не ждет от меня ответов, потому что, только-только успев задать вопрос, сам же на него и отвечает: — Можем номер снять, и прямо в масках так и остаться. Я тебя не увижу, ты меня не увидишь. Ну и чпокнуться, как следует. У меня член большой, обрезанный. — Он показывает мне все это дело характерными жестам на пальцах и руках, а я пытаюсь в этот момент сдержать рвотный рефлекс. — Ты мне отсоси, как следует, я люблю, чтобы с проглотом было. — А потом разойдемся и никогда уже не встретимся. Хотя, если захош, телефончик тебе дам. Защита у меня есть, ты не переживай.
И он из кармана вытаскивает пачку презервативов и бросает её на стол.
Плохо, что я сижу, если бы стояла, то отпрянула бы от этого прямолинейного наглеца, но дурацкий стул не дает мне этого сделать.
И тут, слава организаторам, звучит сигнал. Номер двенадцать, как я мысленно успела окрестить мужчину, тут же встает.
— Не забуд, мой номэр двенадцать, красавица, — говорит он, и забрав пачку презервативов со столика, уходит.
Не успеваю я переварить информацию поступившую в мой мозг от номера двенадцать, и выдохнуть с облегчением, что больше его не увижу, как ко мне подходит номер шестнадцать.
Мужчина в отличие от своего вальяжного и неторопливого предшественника садиться на стул очень быстро, и как-то суетливо, затем резко двигает его, громко скрипя ножками по мраморной плитке пола. Маска у него на лице — черная, скрывает даже подбородок. Безо всяких излишеств, и это, как оказывается позже, единственный плюс в его сторону, а вот минусов…
— Я и не знаю, что тут можно сказать, после этого? — резко говорит он, и не давая мне и слово вставить продолжает, тихим и злым голосом: — Ты же наверняка с ним уже договорилась да? Ну я понял, что ты на него клюнула. Все вы на этих черножопых клюете! Шлюхи! — последнее слово он практически выплевывает мне в лицо, потому что резко привстает, нависнув надо мной, а я не успеваю увернуться.
Хотела уже вскочить со стула, но этот псих резко сел на свое место.
— Ладно не очкуй, — таким же тихим голосом говорит он и осматривается при этом по сторонам.
А я действительно уже начинаю очковать, и даже не знаю, что ему ответить. Откуда-то приходит воспоминание, что с психами нужно всегда соглашаться. Но вместо этого я лишь сглатываю комок страха, что успел подкатиться к горлу.
— Я понял уже, что мне ничего не светит, — он не смотрит на меня, когда говорит это, а так и продолжает вертеть головой, будто ищет кого-то в зале. — После этого ублюдка вечно все телки думают только о его бабках.
Он резко поворачивается и наклонившись в мою сторону, громким шепотом цедит сквозь зубы:
— Ты губу-то не раскатывай, он такое предложение каждой телке делает, и процентов семьдесят на это ведутся, а он может выбрать уже любую. В конце, жратва и трах достаются только ему. А организаторам только и выгода. Что меньше пар надо будет накормить. Так что лучше выбирай меня, — и он тыкает на свой номерок. — И ты чо молчишь-то, язык в жопу засунула что ли? Тея как звать-то? Или уже думаешь о его огромное х*е и больших бабках?
— Ле-ля, — от неожиданности коверкаю я свою имя, хотя вообще не собиралась никому его называть, но спасибо моему испугу.
— Ну и имечко, — хмыкает он, что примечательно он умудряется меня запугивать, но ни единого разу не повышает голос, от этого почему-то становится еще страшнее, все же так близко с психами я еще не общалась. — Ты как вообще живешь-то с таким именем? В школе небось дразнили, да?