Я киваю.
— Ага, знаю. У нас в университете был предмет — психология управления, вот там мы и изучали типы личности. Правда, поверхностно. Но и этого было достаточно, чтобы определить, кто я есть.
— Это похвально. У меня есть много знакомых, которые в упор не помнят, что они в университете изучали помимо основного предмета. Да и основной-то предмет, если в жизни не пригодился, тоже не особо помнят.
И мне от его слов почему-то становится приятно. Давно никто не поднимал мою самооценку. Дочь ладно, она меня любой любит, а вот окружающие, особенно зам… Тот вообще и дня не проживет, если меня как-нибудь да не унизит.
— Ну и последнее, — он хмыкает, — я, смею надеяться, тебе больше остальных понравился. Плюс вино да на голодный желудок. И вот результат, мы здесь, — он разводит руками, и мягким голосом с теплыми нотками добавляет: — И не нужно переживать. Клянусь, что это ни к чему тебя не обязывает. Если хочешь, я прямо сейчас вызову тебе такси и провожу до машины. Мы же просто сидим, разговариваем. Не думай, что я тут тебя силой собираюсь держать. Никогда еще такого не было, чтобы я силой женщину удерживал и что-то против её воли с ней делал.
Я крепко задумываюсь и автоматически выпиваю все вино из своего бокала.
Уходить не хочется от слова совсем. Потому я качаю головой.
— Закусывай.
Я закусываю. Салат из морепродуктов чудо как хорош, оказывается.
— Не хочу уходить, — говорю я, прожевав салат, и краснею. Хорошо, что он этого не видит.
— Я рад, — мне опять кажется, что он улыбается, жаль, что под маской лицо не вижу. — Тогда я пойду в душ, а ты поешь как следует, — и уже тише, вкрадчиво и немного зловеще он добавляет: — Поверь, ночь будет очень длинной.
Он встает и, проходя мимо меня, вдруг проводит пальцем по моей руке, пуская целый рой мурашек по телу.
Вот это да… Я от одного прикосновения воспламеняюсь. А голос… Как он так делает?
Стоило двери в ванную закрыться, как я вскочила и заметалась по номеру. Захотелось сбежать прямо сейчас. Да только вещи мои в ванной остались, аккуратненько на полотенцесушителе развешаны. Вплоть до трусиков с бюстгальтером. Я не хотела, чтобы он моего белья увидел. Оно у меня самое обыкновенное, удобное. Я же раздеваться не планировала, вот его в ванной и оставила, под костюм спрятав. А теперь мечусь в одном халате на голое тело и гостиничных тапочках. Сумочка моя здесь, так и лежит на кровати. Мы, когда входили, я её на кровать бросила, и в ванную пошла, готовиться. Вот ведь… Но только что мне от этой сумочки?
Как представлю, что иду я такая раскрасавица в халате, да на улицу… А потом что делать? Такси искать и домой?
М-да… прохожие оценят, и таксист тоже… и соседка. Та в первую очередь оценит, и Наталье обязательно расскажет. Да не только ей, но и всем соседям. Мне иногда кажется, что у нее кровать прямо возле двери стоит. Потому что, кто бы ни выходил из двери и ни шел по лестнице, в любое время дня и ночи, так она сразу же начинает дверь открывать.
Бросив сумку на прикроватную тумбочку, я сажусь в своё кресло и, налив себе еще бокал вина, решаю поесть как следует. Ну и еще раз выпить для храбрости.
Будь что будет.
Пока ем салат, решаю бутылку с вином поближе рассмотреть. Кстати, опьянения уже не чувствую. И это очень странно. Вроде бы поверх тех двух бокалов еще два выпила, а ощущение, будто обычный сок попила. Голова совершенно трезвая, вот еще бы бабочек внизу живота унять, так вообще бы хорошо было. Но нет, эти заразы так и порхают, да крылышками своими щекочут, еще сильнее возбуждаться заставляют.
Лишь бы личинок не отложили, зло думаю я и продолжаю разглядывать бутылку.
Вино оказалось немецкой марки, всего лишь четыре градуса. Ну, это не градусы, конечно, а объёмная доля этилового спирта. Однако все равно очень мало, чтобы так сильно захмелеть. Я покрутила-повертела бутылку, даже понюхала. Вкус и запах — один в один. Да и этикетку я запомнила. Отчего же меня так сильно изначально повело?
Додумать эту мысль не даёт Мистер Икс. Выдернув у меня из рук бутылку и поставив её на стол, он перехватывает мою ладонь и тянет её вверх с силой.
Пришлось вставать, а то, чую, руку сломает.
— Так, я давал тебе время сбежать, — вкрадчиво говорит он и прижимает меня к себе с такой силой, что даже дышать тяжело. — Но ты его с умом не использовала, поэтому не жалуйся. Буду тебя всю ночь любить.