- А мы только хотели тебя будить, - сказал Обжора.
- Что-то случилось? - поняла Келли. - Ночь ведь еще.
- Погода портится. Надо поспешить, пока перевал не закрылся, иначе неделю здесь проторчим, а у нас ни сил, ни продуктов.
Сон вспомнился сразу, до мелочи, словно развернули свиток.
- Мы пройдем перевал, - уверенно сказала девушка, - Все.
- Молодец, - одобрил Обжора, - вот с таким настроением и нужно идти на штурм. Все остальное дешево - и не работает.
Собрались и свернули палатку в рекордные сроки. Греть воду на завтрак не стали, Обжора почему-то был уверен, что времени очень мало, и, наверняка, так оно и было. Вместо завтрака он всыпал на ладонь бурый порошок, и сказал-приказал Маркизу:
- Нюхай. Вдыхай в себя как можно глубже.
- Злая травка? - понял тот, - А...
- Да. Вредно. Очень. Год жизни она у тебя точно отнимет, а может и больше. Но лучше потерять часть, чем все.
- Полагаю, это как дуэль, - подал хриплый голос Эшери, - честь, от которой можно отказаться, но лучше не стоит. Выйдет дороже.
- Правильно полагаешь, - кивнул Обжора, - в другом не прав. Отказаться нельзя. Либо берем все, либо все спускаемся вниз. По эту сторону перевала. Прямо в добрые руки пятитысячной армии.
Больше с ним никто не спорил. Все по очереди подошли и глубоко вдохнули с ладони "злую травку". Ничем таким злым она не пахла, трава и трава. Даже не расчихались.
- Я ничего особенного не чувствую, - заметила Келли.
- Рано. Через клепсидру ощутишь разницу. И - вот что, друзья. Вам нужно будет крепко помнить, что сила, которой с вами щедро поделится "злая травка" - заемная. Она не ваша. Будет очень легко, здорово, весело. Но в какой-то момент это закончится. В какой - заранее не скажешь. У всех по-разному. Мне порции хватает примерно на пол суток. Я знал парня, который шел на одной щепотке сутки, даже больше. А есть те, чей предел - три длинные клепсидры.
Пройти перевал хватит всем, по нижней планке. Дальше - как повезет. Травка потому и зовется злой, что обязательно предаст и оставит. Главное, чтобы не в тот момент, когда она особенно нужна.
- Мы же маги, - заметил Марк, - кроме заемной силы есть своя.
- Да, - согласно кивнул Обжора, - это поможет.
Но настоящей уверенности в его голосе не было.
На крохотном выступе перед пещерой Келли поняла, что означают на такой высоте слова "погода испортилась". Это не просто мороз или снегопад, и даже не метель, в которую они угодили на Энгере.
Ветер казался живым. И не просто живым, а разумным и недобрым. Он словно задался целью сбросить группу с перевала.
Обжора повернулся к едва заметной тропе, даже не тропе - узкому, почти выкрошенному выступу, согнулся пополам и взмахнул ледорубом.
Стальные шипы на специальных сапожках вгрызлись в лед. Воздушный щит прижал к скале, защищая от ветра.
- А неплохо, - прохрипел Эшери, - бодрит, Бездна меня забери!
- Не говори так, - предостерег Волк, - Бездна здесь слишком близко. И она слышит, поверь мне.
Эшери повернулся, намереваясь ответить. И, может быть ответил... но слова его заглушил громкий треск. Словно камень, выпущенный из требушета, разломил каменную кладку. Грохот прокатился с одного края близкого неба, на другой. Гора вздрогнула, словно Волчье ухо готовилось повернуться. Сверху посыпался снег. Все инстинктивно вжались в стену и укрепили щит.
Впереди, на расстоянии шагов в тридцать, со склона сорвался огромный пласт снега и покатился вниз, как огромные сани...
- Что это? - спросила Келли побелевшими губами. Смерть на это раз прошла как-то очень близко.
- Льдина сошла, - Волк был, казалось, еще серьезнее, чем всегда. - Тишина мертвая, ясно? Рот открываем только для предупреждения или просьбы о помощи, ясно?
- Да ясно, ясно, - буркнула Келли, понимая, что Волк тактично предупредил всех, но имел в виду персонально младшую Шатерзи. Больше никто из группы не отметился таким идиотизмом, как вопли в горах.
Солнце вставало, занимая полнеба. Келли зажмурилась - рассвет был невыносимо ярок, лед и снег слепили, а тишина давила на уши тяжелой, неподъемной глыбой. Как-то плохо на нее действовала обещанная "злая травка", никакой эйфории, никакого прилива сил: хриплое дыхание загнанной лошади, озноб и гул собственной крови в ушах.
...В этот раз как-то сразу стало очень трудно. Крутой, затяжной подъем вынул бы все силы даже из здорового, подготовленного мужика, а на стороне пятнадцатилетней девчонки была только ведьмина кровь. Она ползла по невыносимо узкой тропе, стараясь не глядеть в пропасть под ногами, но совсем не глядеть не получалось - надо же было видеть, куда ставишь ногу!