"Гениальный мастер скорбной песни" - вспомнил Кот и признал, что точнее не скажешь. Старик уже вызывал неподдельный интерес и даже сочувствие.
- Вайрон, - уточнил Кот, - Тот самый? Палач Картаэллы? Да, вам не позавидуешь. По свидетельствам современников у герцога был тяжелый характер.
- Я бы так не сказал, - живо возразил старичок и даже сделал попытку улыбнуться, - скорее, он был несколько нестабилен. А зрелище казни или пытки ненадолго дарило ему умиротворение.
- Понятно, - кивнул Кот, понимая одно: бессмертный колдун из свиты древнего маньяка-садиста был ему не по зубам. Четыреста видов казни Эшери, при всем желании, не смог бы даже вспомнить, а не то что осуществить. К тому же, это все равно не сработало...
Он сделал изящное движение левой кистью, но ничего не произошло. Все еще нет... Сколько же будет восстанавливаться этот резерв? Полгода?
- Это становится как-то слишком интересно и, как всегда, ужасно не вовремя. Уважаемый агшер Кулари - Кот освободил из рукава один из своих ножей, - вас не затруднит самому перерезать веревки на своем теле? Или оно вам больше не требуется?
Старик несколько раз хлопнул глазами, но нож взял.
- Удивительно, - повторил он, - то ли вы потрясающе беспечны, то ли невероятно мудры... То ли тоже бессмертны. На моей памяти дать мне нож не рисковал даже герцог Вайрон. Даже когда он был окружен многочисленной стражей.
- Но вы же его все равно зарезали, - равнодушно пожал плечами Кот. Теперь он вспомнил этот эпизод из древней истории еще более древней Картаэллы. Учитель у него и правда был хороший. - Надо же, никогда не думал... Кстати, хорошо, что напомнили. Ножичек я у вас, пожалуй, заберу назад.
- Это была вынужденная мера, - старичок пожал плечами, - у меня не было другого выхода. Герцог Вайрон отдал приказ замуровать меня в стене на три года, чтобы проверить и этот способ. И, надо думать, вычеркнуть его с чистой совестью. Он не был злым мальчиком, просто очень... добросовестным.
Сомневаюсь, что трехлетнее заточение в стене могло как-то повредить моему физическому телу, - дед вздохнул, освобождая самого себя от перерезанных веревок. Эшери смотрел на действо с неподдельным интересом: что будет, когда веревки падут - ему придется беседовать с двумя агшерами? И будут ли они перебивать друг друга?
Случилось другое - старик справился и, словно сложился сам с собой... или, скорее, упал в себя, как меч в ножны.
- На чем я остановился? - спросил он, поправляя серую жреческую хламиду, и усаживаясь на скамье, - Ах, да. Не сомневаюсь, что телом я бы выжил, но разум... Разум мой за это время, конечно, угас бы.
- Правда, что вы оборвали нить его жизни, забрав силу Вайрона и все годы, которые ему остались.
- О, да, - безмятежно подтвердил агшер, продолжая все так же доброжелательно улыбаться, - Его Светлости была суждена долгая жизнь, исполненная величайших свершений. Мне жаль, что она оборвалась так рано и трагично... Но не пропадать же добру? Да, я забрал остаток его жизни. Имел право. Как трофей.
- Да ради Богов, - отмахнулся Эшери, - сколько было этому мерзавцу? Двадцать шесть? Он и так прожил на двадцать шесть лет больше, чем следовало. А это ваше... второе тело, оно...
- О, - еще шире разулыбался старик, - Это, в своем роде, шедевр. И моя победа. Победа, так сказать, разума и духа над немощной плотью...Если интересно, я расскажу вам эту удивительную историю.
Агшер щурил голубые, выцветшие глаза, сухие старческие руки свободно лежали на коленях, а ноги - кто на них обращает внимание? Пальцы ног не годятся для активационных жестов - слишком грубы и малоподвижны.
Но только не у того, кто тренировался три тысячи лет...
Замок встряхнуло. Здорово так, основательно. Келли почти не испугалась - время от времени горы вздрагивали.
- Кот! - парни переглянулись, а Маркиз, долго не раздумывая, выскочил за дверь.
Марк поднялся и не спеша, но очень быстро шагнул следом, проверив на ходу ножи.
Деда втащили назад, на кухню. Он был весь, с ног до головы, засыпан перцем и непрерывно чихал - фильтры не справлялись. Пришлось сделать перерыв и избавить несчастного агшера от избытка пряности.
- Что случилось? - настороженно спросил Волк.
- Мешок лопнул, - пожал плечами Эшери.
- Сам?
- Почти.
- Его Светлость невероятно великодушен, - повинился агшер, - на самом деле в этом прискорбном эпизоде я виноват всецело. Я попытался оборвать нить его жизни.