К семи часам домашнее задание наконец было сделано, и Марина присоединилась к Юле и Генриетте Амаровне, уже севшими ужинать.
Настроение у Марины было хорошее: ей надоело переживать – надоело, и все.
«Мр-мяу», – сказала Негодяйка и потерлась о ее ногу.
Марина почесала ее за ухом и принялась за еду, а Негодяйка, проводив взглядом кусок котлеты, который Марина наколола на вилку, села рядом и закрыла глаза, чтобы зря не расстраиваться – все равно не дадут. Юля не разрешала кормить Негодяйку со стола, и никто с ней не спорил, потому что это была ее кошка, но любили ее все одинаково, и, разумеется, Юля не имела ничего против, потому что считала, что ревность сродни жадности, а жадных людей она терпеть не могла. Вообще в Юле удивительным образом сочетались качества, на первый взгляд несовместимые: рачительность и душевная щедрость, сдержанность и отзывчивость. Марина даже немного ей завидовала. Но все же главным предметом ее зависти были Юлины волосы – чудесные длинные волосы настоящего соломенного цвета. Марина даже думала прокраситься, но, когда представила, какой нелепый у нее, будет вид, сразу передумала. Нет, лучше она останется такой, какая она есть.
Что-что, а делать котлеты Генриетта Амаровна умела, кроме того, Марина ужасно хотела есть. Она ела и думала о Юле и Негодяйке, о Мите, Людмиле Сергеевне. Но больше всего, конечно, о Мите – потому что Митю она любила.
Марина страшно проголодалась, и, надо сказать, ей было немного стыдно. Принято считать, что любовь и котлета – как гений и злодейство – вещи совершенно несовместимые. Но если подумать, влюбленность – самое что ни на есть естественное для человека состояние, потому что когда мы влюблены, у нас и голова не болит, и аппетит налаживается. Разве это плохо? Когда человек влюблен, он даже выглядит лучше, и нет в этом ничего зазорного. Как знать, может; мы для того и влюбляемся, чтобы жить стало веселее.
И все-таки Марине было немного неловко: видел бы сейчас Митя, как она, влюбленная и одинокая, трескает бабушкины котлеты. Действительно, жизнь полна противоречий. Но больше Марину мучило другое: она не знала, как относится к ней Митя, – и это было просто невыносимо. Когда Митя был рядом, ей казалось, он ее любит. Но стоило Марине остаться одной, как ее начинали терзать сомнения. Иногда даже казалось, что она должна быть ему противна, потому что те мелочи, на которые ее близкие просто не обращали внимания, для него могли значить очень много: скажем, ее голос или запах волос. У каждого человека есть свой запах. Действительно, чем пахнет ее кожа? А ее голос – как он звучит? Как она ни старалась, Марина не могла представить, какой видит ее Митя. Видеть – теперь это слово казалось ей странным. Зрение – что это? Бесценный дар? А может, наоборот? Внешность обманчива тембр голоса и запах могут рассказать о человеке гораздо больше. Митя замечал то, что зачастую ускользало от обычных людей. Он жил в другом мире, и этот мир – мир звуков и запахов, мир, где всякое прикосновение, каждое слово имеет вес, – только этот мир теперь казался Марине настоящим.
14
Когда человеку четырнадцать лет, он часто удивляется. Но это, действительно, был особенный вечер.
Марина редко гуляла просто так, без всякой цели, она просто забыла, как это бывает. И Митя, наверное, тоже.
Они шли в темноте мимо длинного девятиэтажного дома и разговаривали, как разговаривают старые друзья. Осторожно ступая по заснеженному тротуару, Марина тайком смотрела на Митю, но каждый раз спохватывалась и отводила взгляд, потому что ей казалось; он чувствует, когда на него смотрят. ОН– краснела, как первоклассница, но не могла удержаться и, делая вид, что озирается по сторонам, снова украдкой смотрела на Митю.
«Я тебя люблю, – думала она. – Слышишь, я тебя люблю».
А сама рассказывала о том, что было в школе и как вчера она поссорилась с Юлей.
Митя шел рядом, постукивая перед собой тонкой тростью, и молчал. Редкие прохожие, заметив в свете фонаря необычную пару, провожали их любопытным взглядом.
– Знаешь, – сказала Марина, – сегодня к нам приходил электрик.
Митя ответил не сразу. Он был занят своими мыслями.
– Кто? – спросил он. – Электрик.
Митя рассеянно кивнул.
– Когда мы пришли из школы.
И снова молчание.
Марина едва не заплакала от обиды. Что же это такое? Ее жизни угрожает опасность, а он и в ус не дует. Нет, Митя ее не любит.
– К вам приходил электрик? – наконец спросил он.
На этот раз в его голосе звучала тревога. Марина не понимала, что она чувствует, – наверное, это была благодарность. Обида быстро прошла, и, еще раз посмотрев на Митю, Марина испытала такой прилив нежности, что у нее закружилась голова. Еще бы – он за нее боится. Разве это не доказательство любви?
– Да, – сказала Марина. – Сегодня.
Она вдруг поймала себя на мысли, что специально хотела напугать Митю, чтобы проверить, как он к ней относится. И когда Марина это поняла, ей стало стыдно. Ну почему, почему она сначала говорит, а уже потом думает. И кто тянул ее за язык?
– Что ему нужно? – спросил Митя.
Ожидая ответа, он остановился. Ему не было все равно – теперь это стало очевидно.
– У нас погас свет, – объяснила Марина. – Он сказал: что-то со счетчиком. Может, правда, а может, врет. Не знаю.
– Врет?
– Знаешь, мне кажется, он о чем-то догадывается. Наверное, он тогда видел, как я сунула в карман ключи.
– Даже если это так, зачем он приходил?
– Ключи – это улика. Если он выяснит, с кем я живу и когда бываю дома, он может их забрать. – Забрать? Как?
– Например, прийти, когда никого не будет дома. Если он смог зарезать человека, то залезть в квартиру – для него пара пустяков.
Митя был старше, и потому мог рассуждать здраво. Он верил Марине – и это отличало его от Юли, – но так же, как она, Митя считал, что Марина несколько преувеличивает. Вряд ли у человека, который так напился, что зарезал свою любовницу, достанет самообладания за кем-то следить, а потом вскрыть дверь чужой квартиры, чтобы устранить улики, тем– более что ключи – это не доказательство. Люди часто теряют ключи.
– Даже если это он убил женщину, – сказал Митя, – даже если ключи действительно принадлежат ему, найти связку ключей в квартире, где ты второй раз в жизни, не так просто – на это может уйти целый день.
– Вряд ли это его остановит. Пока ключи у меня, он рискует оказаться в тюрьме. В конце концов, за кражу со взломом дают меньше… – Марина немного подумала, прикидывая, сколько лет можно получить за кражу со взломом. – Наверняка меньше. Или нет?
– Я не думаю, что он на это решится, – сказал Митя, оставив ее вопрос без ответа. – Слишком опасно. А в вашем присутствии он вряд ли станет обыскивать дом. – Митя улыбнулся. Представляешь, какой переполох поднимет твоя бабушка?
– Это правда, – согласилась Марина. – Зачем ему рисковать? Значит, он придет, когда я буду дома одна…
«Одна?»– спросила она себя и ужаснулась.
Встретиться с ней один на один и потребовать, чтобы она отдала ключи, – что может быть проще. По крайней мере, для этого Кольке не придется ломать дверь. Он может подождать ее в подъезде или подкараулить у школы. Как ей раньше это в голову не приходило? Но тогда что он делал у них дома?
– Марина, – сказал Митя и остановился.
– Что?
Митя повернул голову на звук ее голоса. Его лицо было так близко, что Марина едва не потеряла сознание. «Я его люблю», – снова подумала она.
– Марина…
– Что?
– Мы… понимаешь…
«Мы должны обратиться в милицию», – скажет он. И тогда у Марины не будет выбора. И пускай.
Но вместо этого Митя сказал:
– Марина, мы не можем быть вместе.