За неделю, как раз к началу занятий, я уже полностью восстановилась. Пора было отправляться в Академию. К этому времени выяснилось, что изменения со мной тоже произошли, но, чтобы их изучить и взять под контроль мне необходим был защищенный полигон. Хорошо, что попытку проверить свою магию, вызвав маленький огонек на ладошке, я предприняла в саду, потому что это был совсем не маленький огонек, это был факел под два метра высотой. Остальные эксперименты со стихийной магией я оставила до полигона академии. В темноте я видела так же, как обычный человек, собака и два кота, обитающие на территории особняка относились ко мне очень дружелюбно, но разговаривать с ними на их языке не могла. Мяу и гав для меня были лишь мяу и гав, как прежде. Зато выяснилось, что я знаю в совершенстве все языки этого мира, а еще, неизвестные ни одному специалисту, русский, английский и французский. Перемещаться я теперь могла с той же легкостью как ходить. Достаточно было лишь мельком подумать где я хочу оказаться, как я уже там оказывалась. Еще у меня обнаружились хорошие знания в области экономики, арифметики и много отрывочных знаний, что выяснялось, когда возникала в них необходимость. Я почему-то была уверена, что проживаю вторую жизнь и те знания, что всплывают в нужный момент в голове, из этой прошлой жизни. Больше пока ничего необычного не было, но меня не покидало ощущуние, что непременно что-то еще вскроется, при чем в самый не подходящий для этого момент.
Отношения с рьеном Алом так и не наладились. Я не могла ему простить, что он не поверил мне, что мог думать обо мне так плохо. Мне казалось, он также, как и я испытывает некоторую неловкость при нашем общении, поэтому мы первое время пересекались только на завтраках и ужинах, перекидываясь за все время лишь парой стандартных фраз, о погоде, о том, как сегодня прошел день и расходились каждый по своим делам.
Мои способности к языкам, знания по экономики и арифметике, заставили нас преодолеть возникшую между нами отдаленность. Рьен Ал стал заниматься со мной, чтобы выяснить предел моих знаний. Он был очень терпелив и доброжелателен, но теперь я всегда помнила, что в любой момент опекун может увидеть в моих действиях, что-то непозволительное и, в присущей ему жесткой манере, наказать меня. Когда же я обнаружила в себе выросшую в огромное количество раз силу стихийной магии, не знаю, что подумал рьен Ал, меня это окончательно напугало, а после того как к силе добавились еще и новые возможности перемещения, я практически была уверена, что вскоре на меня оденут какой-нибудь блокирующий магию ошейник или браслет. Два браслета. Четыре, на ноги и на руки. Я каждый день ждала от него какого-нибудь подвоха.
Когда за ужином рьен Ал сообщил мне, что завтра я отправляюсь в Академию, страшилась вызова в кабинет и новых ограничений моей вольности, плохо спала, утром за завтраком нервничала уже так, что руки заметно дрожали. Гремучая смесь из страха, обиды, злости на опекуна рвалась наружу, и мне огромного труда стоило держать себя в руках. Особенно, когда рьен Ал решил начать светскую беседу.
Только в карете, увозящей меня в Академию, я стала немного успокаиваться, поверив, наконец, что никаких дополнительных железок и камней на меня не навешают и запал высказаться о том, что я думаю о поведении рьена Ала стал сходить на нет. Само желание предъявлять ему какие-либо претензии было странно. Он вызывал во мне бурю противоречивых эмоций, и если в самом начале – это был лишь страх, то после летних вакаций к нему добавились благодарность, я стала с нетерпением ждать наших вечерних купаний или чтений, любовалась им, восхищалась его умом и тем, как много он знает всего. Его касания заставляли сердце волноваться, а по рукам и спине пробегали мурашки. Сейчас же, мне хотелось, с обидой и гневом бросать ему в лицо обвиненя, отхлестать его по щекам. Я ненавидела его и в то же время радовалась, что он нашел меня там, у ручья, и не отказался от опеки.
Глава 20. Где я узнаю, что раньше у меня, оказывается, все было хорошо.
У ворот Академии мне сообщили, что Ректор просил меня, сразу же по прибытии зайти к нему. Я догадывалась, что это связано со специальной программой обучения из-за моих новых способностей, и поэтому уже значительно меньше волнуясь, постучала в дверь кабинета Ректора. Если бы я знала, кого встречу в кабинете, я не только не переставала волноваться, а впала бы в истерику.
В кабинете, кроме Ректора, меня ожидал Император.
После того, как я села на предложенное мне место, Дориан Кемрийский сразу же приступил к сути дела: