– Нет, баб, я его ненавижу, слышишь? Всей душой ненавижу.
Невольно вздрогнул, когда услышал эти слова. Нет, девушки и раньше кидали мне это в лицо в пылу гнева во время расставания, но никогда это не звучало столь искренне. Ненависть в ней клокотала, вибрировала по коже, я буквально чувствовал её, когда находился с ней рядом, видел в отражении её глаз.
Судя по тому, как Алёна тяжело, сквозь стиснутые зубы, выдохнула, ответ бабушки остался неизменным. Но я знал это заранее, потому что в разговоре с Антониной сам настоял единолично забрать её внучку. Во-первых, мне не хотелось, чтобы она моталась зря в Москву, во-вторых, мне действительно было интересно, как будет вести себя девушка во время шестичасовой поездки со мной в машине наедине, а в-третьих, мне самому нужно было вернуться в город Н.
В день выписки конструкцию, фиксирующую штифты в лодыжке, уже сняли и заменили современным ортезом, в ноге осталась титановая пластина. Медсестра хотела подвезти её к моей машине на медицинском кресле, но девушка, отрицательно покачав головой, взяла костыли, с помощью которых ей предстоит передвигаться следующие недели, и сказала, что очень хочет пройтись. Врач одобрил, но просил не усердствовать, а молодого человека, то бишь меня, проследить чтобы больная, не дай бог, не упала.
Персонал клиники был уверен, что у нас с девушкой отношения, что меня забавляло, а её раздражало, и она всем видом показывала, что это не так и нас с ней ничего не связывает. В какой-то мере меня это даже задело.
Я шёл рядом, пока она аккуратно переступала одной ногой, помогая себе костылями, а повреждённую ногу подтягивала к себе, чтобы не касаться земли. Она была так сосредоточена на этом процессе, что я мог беспрепятственно наблюдать за ней. Алёна сильно прикусила себе нижнюю губу, тёмные ресницы подрагивали, не отводя глаз от дорожки, и я видел, как сложно ей после долгих недель в постели передвигаться таким образом, поэтому был готов в любой момент её подхватить. Но она, как и всегда, показала своё упрямство и с каплями пота, что стекали по вискам, дошла до моей машины и застыла.
Я не был настолько дебилом, чтобы пригнать сюда тот спорткар, на котором сбил её, и выбрал куда более просторный и безопасный Рендж Ровер.
– Ты хочешь сесть на пассажирском сиденье или сзади?
Ответом был, как и всегда, полный игнор.
Я тяжело вздохнул и открыл перед ней заднюю дверцу. Девушка не двинулась с места. Понятно. Отодвинув переднее кресло как можно дальше, чтобы ей было удобнее, я помог забраться в машину, и так как она отлично понимала, что без моей помощи не обойтись, приняла эту процедуру стоически с выражением великой мученицы. Она практически ничего не весила, и меня ужаснуло то, насколько она была лёгкой, те мышцы на её теле, которые я видел в первые дни после аварии, сдулись, и сейчас я наблюдал кости, обтянутые кожей. Тем не менее она не выглядела больной или истощённой, от неё приятно пахло, и я не мог понять, неужели это в больнице такой классный шампунь, надо будет узнать марку.
Единственный способ общения в дороге был найден путём переключения музыки в моём дорожном плей-листе. Честное слово, если бы я не слышал, как она разговаривает с другими, решил бы, что она немая. Немая и дико упрямая.
Эмпирическим путём было установлено, что она ненавидит русский рэп, лояльно относится к танцевальной попсе и любит итальянских исполнителей.
Когда мы остановились около уютного придорожного кафе, я намеренно медленно помогал ей выбраться из машины. Честно говоря, было бы куда проще, если бы Алёна позволила мне носить её на руках, но когда я сделал подобное предложение, она так зло на меня посмотрела (хотя не думал, что её взгляд может быть более колючим), что я решил в этом вопросе оставить право выбора за ней и медленно шёл рядом, пока она переступала одной ногой по рыхлой после дождя земле. Перед поездкой я уточнил у её бабушки, чем она питается, и был крайне удивлен, что девчонка не привередлива, но предпочитает есть мясо.
Когда официантка проводила нас до свободного столика у окна и предложила меню, я аккуратно забрал у своей спутницы меню и пояснил официантке свои действия:
– Видите ли, моя девушка немая, поэтому она позволяет заказывать ужин за неё.
Официантка смерила Алёну скучающим взглядом и мило улыбнулась мне, а я, в свою очередь, наблюдал, как в глазах девушки напротив меня разгорается ядовитый огонь ненависти, ноздри так яростно раздувались, что я готовился вот-вот увидеть, как из них появится пламя, маленький рот был плотно сжат, образуя тонкую полосу, но я чувствовал, что она хочет его открыть и высказать всё, что думает о моём наглом поведении. Поэтому, приподняв бровь, ждал. К моему неудовольствию, Алёна закрыла глаза и откинулась на спинку стула, через минуту её грудь уже не вздымалась так часто, она, в отличие от меня, умела быстро приходить в себя, и, когда вновь открыла глаза, на меня даже не посмотрела, сразу переведя взгляд в окно.