С утра машин и пешеходов практически не было, и я с удовольствием нёсся на запредельной скорости по улицам города, представляя себя совсем в другом месте. Впереди замаячил светофор, который обычно в такую рань мигал оранжевым сигналом, а сейчас отсвечивал, предупреждая о необходимости остановиться перед пустым пешеходным переходом. Никаких пешеходов впереди не намечалось, и перед пересечением перекрёстка я лишь немного сбавил скорость, когда боковым зрением поймал несущуюся на скорости под мои колёса девчонку. Всё решали доли секунд, когда я, резко ударяя по тормозам, попытался увести машину в противоположную от самоубийцы сторону.
В лицо ударили подушки безопасности, которые я смял, вылетая из машины. Подбежал к девчонке, показалось, совсем ребёнку, отброшенной моей машиной немного вперёд. В горле от страха за неё всё пересохло. Я мог быть каким угодно ублюдочным подонком, но не убийцей.
– Малыш, ты как? – задал я самый тупой в мире вопрос, присаживаясь на колени рядом с ней, не зная, куда деть свои руки и как ей помочь.
Девчонка открыла свои ошалевшие глаза, судорожно вздохнула и посмотрела полными ужаса глазами на свою ногу. Теперь мы вместе наблюдали за выпирающей неестественным образом в щиколотке костью.
– Это ерунда, малыш, до свадьбы заживёт, – нёс я чепуху, попутно набирая друг за другом скорую, адвоката и полицию.
Девчонка, должно быть, провалилась в обморок, потому что со стоном закрыла глаза и отключилась. Втайне я был этому рад, потому что не было сил смотреть в эти полные боли и страха глаза. Меня же она, казалось, не заметила вовсе, словно я не существовал. Но чем дольше она была без сознания, тем сильнее я чувствовал панику, не имея понятия о том, есть ли у неё другие повреждения. Вдруг у неё внутреннее кровотечение и она сейчас умирает, а я ничего не могу с этим поделать?
Благо эти думы прервала скорая помощь и девочку аккуратно перенесли на носилки.
Суровый врач неотложки сообщил мне название больницы, куда её сейчас отвезут и куда я непременно собирался приехать, когда улажу все формальности. Точнее, переложу их на плечи своего адвоката.
Это свершилось лишь через долгих два часа, но, не будь я Самгиным и практически хозяином этого города, скорее всего, меньшее, что мне светило, – это ночь в СИЗО.
В больницу меня и подобранный мной лонгборд девочки доставил адвокат. Я ожидал, что увижу у её палаты родителей, но не думал, что встречу там целую делегацию. Человек десять стояло у палаты девочки, среди которых я пытался найти её семью и предложить свою помощь.
– Извините, я хотел бы узнать, как себя чувствует девочка, – произнёс я, обращаясь ко всем сразу. Десять пар глаз ко мне обернулись и, должно быть, догадались, кто я, ибо на их лицах читалась крайняя степень осуждения.
Вперёд вышла корпулентная женщина в строгом костюме, и с такой ненавистью меня разглядывала, что мне стало не по себе. Медсестра сообщила, что вроде как иных травм кроме переломанной лодыжки со смещением у девочки нет, жить будет. Так чего на меня смотреть как на врага народа?
– Кто Вы, молодой человек? – строго задала она вопрос, выжигая на мне дыры.
Я сглотнул слюну, прежде чем ответить.
– Это я сбил девочку, она вылетела на красный, – с признания, ощетинившись, перескочил я на обвинение под взглядом суровых глаз.
Женщина скривила губы, будто перед ней был мелкий ползучий гад, не достойный её внимания.
– Вы понимаете, что погубили её? – задала она риторический вопрос, прежде чем отвернуться.
А я стоял, не понимая вообще ничего. Эта женщина больше не намеревалась вести со мной диалог, но ко мне подошла другая.
– Уходите, молодой человек, Вас тут видеть не хотят, – тихо попросила хрупкая женщина в возрасте, и по заплаканным глазам я понял, что передо мной родственница пострадавшей.
Она собиралась отойти, но я удержал её за локоть, не желая просто так отсюда уходить. Меня терзала совесть, а это было редкое, новое для меня чувство. Возможно, если бы сейчас мамаша девочки прибегла к шантажу и угрозам, совесть снова спряталась бы туда, где дремала всю мою жизнь. Но передо мной стояла раздавленная женщина, а потому я не мог просто так покинуть стены больницы.
– Прошу, объясните, что происходит, чем я могу ей помочь?
Женщина вновь подняла на меня взгляд уставших глаз, словно на её плечах сейчас был невыносимый груз. Я сознавал, как сложно ей видеть человека, едва не убившего её близкого человека, не говоря уже о том, чтобы объяснять мне что-то. Но я был слишком упрям, чтобы уйти. И судя по тому, что никто не рвался бить мне морду, видимо, отца девочки среди присутствующих не было.