Хотя вариантов с кем поехать в Гонконг у меня было больше одного, я полетел с Ниной. Выбор причины, почему я взял в эту поездку Нину - в благодарность за преданность и прожитые годы или платы за своё предательство, когда ушел от неё, я отложу на потом. Я снова в затруднении. Факт был в том, что мы давно с ней никуда не ездили.
-Что задумался?
-Я? Да так. Ничего особенного. Продолжим знакомство с Гонконгом.
В зоологическом парке нас встретила стая обезьян, кричащих и хохочущих, разных размеров, они не замолкали ни на минуту, пребывая в постоянном движении и волнении от стайки любопытных туристов, задирающих головы. Обезьяны облюбовали верхние этажи своих клеток, отчего от вида снизу у меня закружилась голова. Спасли пресмыкающиеся. Своей неспешностью они привносили среди этого обезьяньего многоголосья умиротворение. Может поэтому, а может из-за рассказа пожилого китайца-экскурсовода я предложил Нине остановиться возле вольера с игуанами. Я впервые видел этих чудовищ так близко. Они и вправду были красивы. Что-то загадочное было в них.
"Держать игуану в домашних условиях можно, и даже забавно. Но только не ядовитую. Такая укусит, а потом будет ходить за Вами, извинительно заглядывая в глаза", - переводчик делал паузы перед тем, как переводить рассказ экскурсовода про то, как игуана "заглядывает". Было видно - переводчик не без труда подбирает подходящие слова на английском. И пока он справлялся с трудностями перевода, экскурсовод, он же смотритель за животными, с любовью подкидывал гадам: одним разные цветки и лепестки роз, другим небольшие кусочки мяса. Казалось, посади его к земноводным, старика трудно было бы отличить от них - такая же морщинисто-пергаментная кожа, такая же завораживающая медлительность, и очень знакомый, вызывающий холод, гипнотический взгляд из-под тяжелых век, сползающих на и без того узкие глаза. "Значит, все-таки преданные..." - все синонимы я свел к одному, вспомнив Ольгину убежденность насчет этих миленьких тварей. Тем временем смотритель продолжал: "Укусив, она всегда так жалобно и преданно смотрит, что даже пожалеть ее хочется. Но обманываться не стоит. Все объясняется просто - у таких игуан очень слабый яд, и потому им приходится долго ждать и ползать за жертвой в ожидании кончины. А вот, например, обезьяны...". "Что? И обезьяны? Нет, это без меня". Историю про ядовитых обезьян я бы уже не выдержал. Хватило про игуан. Но ради этого рассказа мне стоило приехать в Гонконг.
-Сергей, очнись. Вернись на грешную землю. Или ты думаешь, как бы тут со своей Оленькой гулял? - сочувственно, но не без сарказма реагировала Нина на мою отрешенность.
-Ты бы еще про мыло напомнила.
-Про какое мыло?
-Им мылят веревку.
-Какую еще веревку?
-Не тупи. Ту самую, которая решает все проблемы, и о которой не говорят в семье повешенного.
Зря она это сказала. Лишний хворост в еще бушевавший огонь был не к чему.
Но надо было отдать должное - Нина могла реагировать жестче. Имела бы на то полное право. Потому что я постоянно думал об Ольге (особенно после рассказа экскурсовода), представляя, как вместе с ней мы мчимся по ночным улицам. Как гуляем по набережной, и по аллее звезд, любуемся лазерным шоу, ее любимыми игуанами и обезьянками в городском зоопарке. Как ночью катаемся на джонке по заливу "Виктория" и поднимаемся на самую высокую точку Гонконга на старинном трамвайчике под названием "Peak Tram" под углом почти в сорок пять градусов. Это потрясающее зрелище. И вид с вершины тоже. Потом я много раз бывал в Гонконге, но те первые ощущения сказочного города у меня остались навсегда и никогда не покидали.
После Гонконга был Макао. Переходы границ с упрощенной процедурой пересечения, как попадания в другие миры, давали ощущение мгновенных и абсолютных перемен, а именно к ним я стремился, именно они мне и были нужны. От моментальной смены картинок я отключался от реального мира и впадал в забытье, которое только и давало мне возможность отрешиться от моих предыдущих страстей, чтобы с головой окунуться в новые. Всего-то час езды на морском пароме.
Старинный город с европейской средневековой архитектурой в историческом центре очаровал с первых шагов. Маленький кусочек Большой Европы. Чистота была исключительная - можно запросто ходить в домашних тапочках по отшлифованному черно-белому булыжнику. Макао - азиатский Лас-Вегас. Чтобы не заблудиться, пришлось воспользоваться услугами местного таксиста, который стал и гидом по совместительству. У него оказался такой неанглийский английский, что я не разобрал ни одного слова и понял только одну фразу: "мэни казино". Казино здесь были на каждом шагу. Весь город одно сплошное казино. Рулетка всегда манила меня. Я всегда был азартен.
С отложенной тысячей я направился в самое большое казино в Макао с поэтично звучащим названием "LISBOA". Это на португальском - столица самой западной европейской страны. Я долго искал стол с рулеткой. Рулетка оказалась одна среди множества всяких других игр вплоть до самых диковинных - карты, шарик, кубик в стакане...
Я был один за столом, не считая крупье. Моя тысяча долго не хотела проигрываться. Я играл уже тридцать минут и выиграл приличную сумму, на которой мне бы и остановиться. Но азарт подстегивал: "всё на "красное", и ты выиграешь". Ставка была сделана - красное-семнадцать. Ставший для меня одушевлённей всех живых шарик, как сорвавшийся с цепи, полетел по кругу. Сделав несколько витков, и будто раздумывая, заметался между красным-семнадцать и зеро, вдруг покачнулся в нужную мне клетку, подпрыгнул и аккуратно улегся...на зеро. "Вот ведь предатель. Не соблюдает Закон везения в азартных играх, если не везет в любви...".
В любви как в игре, и в игре как в любви - также ставятся ставки, и первые успехи. От них кружится голова. Но остановиться невозможно, и вот они ошибки, все вдруг обращается в свою противоположность - выигрыш достается кому-то другому. Я проиграл. Бриллиант меняет своего владельца?
Пытаясь как-то отвлечься, я надеялся на какое-то, пусть и короткое время, стать свободным от своей зависимости к Ольге. Мне необходимо было сбросить груз тяжелых мыслей, почувствовать себя беззаботным насколько это возможно. Два города - Гонконг и Макао помогли мне в этом. И еще Нина, в путешествии она оживилась и повеселела, а временами была даже агрессивной. Но меня это скорее забавляло, потому что такой её я никогда не видел, с этой стороны Нина мне была совершенно не знакома.
У меня вызывало улыбку, как она оберегала фотоаппарат, купленный нами, чтобы запечатлеть себя на фоне местных красот и достопримечательностей. Нина установила такой контроль за его сохранностью, что я не знал о ком мне заботиться больше - о ней или о фотоаппарате. Нина провела со мной краткий инструктаж как надо с ним обращаться. Мне было строжайше запрещено просто держать его в руке. Фотоаппарат должен был вешаться на руку и на веревочку. Соблюдение инструкции проверялось каждые десять минут.
-Где фотоаппарат? - не увидев его у меня на руке и на веревочке, Нина отчитывала меня как классная дама. На третий день фотоаппарат мне порядком надоел, я торжественно вручил его ей:
-Думаю, что у тебя будет надежнее...
Поскольку я уже не тратил все свободное время на Ольгу, на выполнение ее мелких поручений, в адъютанта по которым я превратился у нее незаметно для себя, я вернулся к своей повести. К ее написанию я приступил еще до расставания с Ольгой. Развод с ней ускорил творческий процесс, а вернувшись из Гонконга, я продолжил. Но не вырисовывалась концовка, я ничего о ней не знал, о ее сегодняшней жизни, где и как она живет, и главное, как собирается жить дальше - "Где Вы теперь, кто Вам целует пальцы?...". Впору было начать сочинять музыку и к моим сонетам.