– И что дальше, Майкл?
– Нас уже ждали. Трое моих ребят погибли прежде, чем мы пробились внутрь. – Он потер лицо. Воспоминания все еще были живы и причиняли боль. – Мы вызвали подкрепление, но какое-то время пришлось сражаться одним. Была жестокая перестрелка. Мы загнали их в комнату, и краем глаза я увидел одинокую фигуру – кто-то убегал по коридору. И я выстрелил… – Он поднял глаза и посмотрел на нее. – Это был Брайан. – В голосе Майкла слышалась боль. – Это я убил его. – Слова прозвучали в комнате пушечным залпом. – Я убил твоего мужа, Джоанна.
Майкл чувствовал себя бесконечно несчастным.
Три долгие одинокие ночи и три дня он мерил шагами квартиру, почти вытоптав линолеум. Прошли три дня с того момента, как он признался Джоанне во всем. Она попросила его уйти. Не кричала, не плакала – все в ней будто окаменело.
Никогда еще ей не было так больно.
Майкл пытался поговорить с ней, что-то объяснить, но она отворачивалась, закрывала глаза и просила его уйти. Что оставалось делать? Безутешный, он ушел, понимая, что предал ее, как и все остальные. Эта мысль доводила его до безумия.
Шагая по квартире, он подумывал, не напиться ли, чтобы облегчить боль, но оказалось, что у него просто нет сил. Да и что это изменит?
Все эти месяцы он думал, что нужен Джоанне. Но не понимал, как она нужна ему самому. Он не мог представить себе жизнь без нее.
Он любит ее, осознал он с опозданием. Любит Джоанну. И любит маленькую Эмму. Каким же слепым идиотом он был все эти месяцы! Скрывал свои чувства, а теперь они, бурля, выплеснулись наружу. Майкл боялся взглянуть им в лицо. Он любит Джоанну. И не как друга, не из чувства долга, а любит как женщину. Ту единственную женщину, которая создана только для него.
Ну как, черт возьми, он не понял все это раньше?!
Опасался, что чувства помешают ему вести себя правильно. Видел лишь свой страх. Какой идиот!
Джоанна стала его частью, как кровь, как дыхание… Прежде он никогда не ощущал такого одиночества, такой пустоты. Казалось, мир утратил весь свой блеск.
Что же теперь делать?
Услышав стук в дверь, Майкл недовольно заворчал. Он не хотел никого видеть, не хотел ни с кем разговаривать. В последние три дня Дэнни, Патрик, даже Кэтти и мать пытались войти к нему, поговорить, утешить. Но ему не нужны были ни утешения, ни жалость.
Ему нужна была одна лишь Джоанна.
Дверь распахнулась.
– Майки, мальчик, что ты творишь? До чего ты довел мать? – Не обращая внимания на брошенный внуком яростный взгляд, Папа вошел и тихо закрыл за собой дверь.
– Все нормально, Пап.
– Ну да, вижу-вижу, мой мальчик. – Подняв голову, Папа внимательно посмотрел на него своими мудрыми глазами. – Три дня не ел, не мылся, не брился. Рычишь на дверь, как щенок. Все просто замечательно, сынок. – Папа кивнул. – Я же вижу.
– Пап…
– Майки, я хочу тебе кое-что рассказать. – Папа выдержал паузу, старательно подбирая слова. – Иногда очень сложно быть мужчиной. – У него заходили желваки. – Нам кажется, что надо быть сильными, защищать наших женщин, заботиться о них. – Папа улыбнулся. – И это, сынок, порой кончается для нас очень печально. Прежде чем покинуть нас, твоя покойная бабушка научила меня одной очень важной вещи.
При упоминании о бабушке Майкл остановился и с любопытством взглянул на деда. В голосе того слышалась боль.
– Какой же?
– Твоя обожаемая бабушка… она держала меня за руку в последние часы перед смертью. Она поблагодарила меня, сынок. Знаешь за что? Вовсе не за то, что я был сильным, защищал ее и заботился о ней. Она улыбнулась и сказала, что умная женщина может и сама о себе позаботиться. – Папа замолчал. – Майки, перед тем как уйти, она поблагодарила меня за то, что я любил ее. – В его голосе слышалось благоговение.
Удивленный, Майкл смотрел на деда.
– Как ты сказал?
Папа улыбнулся.
– Видишь ли, сынок, мы, мужчины, порой слишком мало внимания уделяем тому, что в жизни женщины играет такую огромную роль. Для нее важно не то, что ты ради нее сделаешь, а то, как ты к ней относишься. – Папа похлопал себя по груди. – То, что у тебя здесь, в твоем сердце. – Он пожал плечами. – А иногда мы вообще оказываемся просто-таки законченными болванами, Майки, причем даже не понимаем этого. Гоним от себя свои чувства, считая их пустяком. Но, Майки, для женщины наши чувства к ней – это самое главное. – Он замолк на мгновение. – Если женщина знает, что любима, ее сердце поет. И если тебе повезет, эта песня окажется длинной и прекрасной. – Папа вздохнул, предавшись воспоминаниям. – Длинной и прекрасной… Вот так-то, сынок. – Прочистив горло, Папа полез за платком и громко высморкался. Засовывая платок обратно в карман, он взглянул на часы. – Твоя мама сказала, что Джоанну сегодня выписывают, сынок. Так что если ты поспешишь, то, пожалуй, ее застанешь.