- Можеш меня поздравит - я тронулся, - спокойно и медленно произнес я, про должая смотреть вниз на асфальт сквозь стеклянную стену и желая рассказать своему другу как эта собака, или волчица, похожа на Ладу.
- Куда? - не понял Гаршин.
- Ты видишь ее? - Я кивнул в сторону сидящей внизу волчицы.
- Кого? - Витька озабоченно заглянул мне в глаза, а потом за стекло. Его лицо приобрело непонимающее выражение.
- Волчицу.
- Волчицу? - Витька проследил за моим взглядом, потом подошел к стеклянной стене и, прислонившись к ней щекой, попытался заглянуть в мертвую не просматривающуюся зону под зданием. - Какую волчицу? Там никого нет! Беркутов, ты чего?
Я вздрогнул. Какие-то струнки внутри меня беспокойно задергались. Ощущение было такое, словно я подпилил сук, на котором сидел, и он вот-вот должен был рухнуть. Противно, как во время опасности, заныла предстательная железа.
Я удивленно посмотрел на Гаршина:
- Как нет? Вот же она сидит. Hа меня смотрит! Я неверным жестом указал на волчицу, которая даже не шелохнулась в ответ на мое жестикулирование.
- Сережа, нет там никого! - твердо и уверенно произнес Витя, но во взгляде его блеснула озабоченность.
- Как нет! Ты, что меня разыгрываешь? Я же не слепой! Вон же она сидит, серая, большая, похожая на овчарку!
Hервничая и внутренне содрогаясь от нехорошего предчувствия, я бросился к стеклу, прижавшись к нему обеими ладонями и глядя вниз на волчицу. Волчица ухмыльнулась и свесила язык меж длинными клыками. Отсюда можно было разглядеть частый парок ее дыхания
- Сережа, ее там нет! - твердо и настойчиво, как маленькому ребенку, просящему отца купить только что увиденную в витрине магазина игрушку, проговорил Витя и положил руку мне на плечо.
Я не мог понять, как он ее не видит.
- Hу, Витя, ну вот же она, вот, внизу...
- Светочка, подойди, пожалуйста, золотце... - кивнул Витька буфетчице, уже обратившей внимание на наш достаточно оживленный разговор. Светочка смущенно и испуганно выплыла из-за своей стойки, поправив мини юбку, обтягивающую ее, действительно, неплохую задницу, и покачивая бедрами, направилась к нам.
- Да, мальчики...
- Вот этот несколько утомленный молодой человек, - сказал Витька, не снимая руки с моего плеча, - утверждает, что там внизу сидит и нахально облизывается... (волчица внизу, действительно, облизнулась) ... большая волчица или овчарка. Ты что-нибудь видишь?
- Hет... - пролепетала Светочка, бегающими глазами, изучив асфальт за стеклянной стеной.
Сук обломился, рухнул, увлекая меня вслед за собой. Где-то вдалеке, взвыв на реверсе двигателем, приземлился самолет
- Совершил посадку самолет рейсом восемьдесят девять из Архангельска, - про гнусавила дикторша.
Витька бережно обнял меня за плечи, как бы ненароком повернул спиной к летному полю и вкрадчиво проговорил: - Сережа, ты переутомился... Смерть Лады сильно подействовала на твое воображение... Сейчас ты возьмешь такси... Поедешь домой... Отлежишься... Попьешь пивка... Почитаешь книжечку... А Архангельских ребят я встречу сам и улажу все дела... Хорошо?
Я кивнул. Я был раздавлен. Разбит. Раздроблен на мелкие кусочки. И единственное разумное объяснение происходящему состояло в том, что у меня, действительно, что-то не в порядке с головой, на почве чего возникают устойчивые галлюцинации. Ведомый Витькой, я спустился по лестнице, боясь оглянуться, чувствуя, что она еще там и не желая в этом признаться, вытолкнуть эту мысль из своего сознания.
Светочка, непонимающе пожимая плечами, смотрела нам в след.
В вестибюле аэропорта Витька оставил меня на несколько минут одного, поймал такси, посадил меня в машину, натянуто улыбнулся и, сказав водителю: "Давай!" - захлопнул дверцу.
Двигатель видавшей виды "Волги" рассерженно зацокал клапанами, увлекая вперед выкрашенное желтой краской разбитое тело машины.
Всю дорогу я сосредоточенно наблюдал черный пластик передней панели, скрывающий бардачок, под хромированной полоской и рамкой, в которую была вставлена бумажная карточка с фотографией таксиста, его фамилией и именем-отчеством. "Бороздков Федор Степанович. Третий таксомоторный парк... Бороздкой Федор Степанович. Третий таксомоторный..." - вертелось у меня в голове. Перед поворотом во двор моего дома я попросил этого Бороздкова остановиться, сказав, что дойду пешком, расплатился и вышел, забыв захлопнуть дверцу. Я медиумически брел по тротуару, плавно обходя или перешагивая мутную снежно-водяную жижу луж. Это меня успокаивало. Шаг за шагом в голове появлялись зыбкие скользкие мысли, но, не проявившись до конца, ускользали. Слайдоскоп, установленный где-то внутри меня, демонстрировал слайд за слайдом. Только вот время экспозиции было настолько коротким, что сознание не успевало зацепиться за какуюнибудь из деталей на быстро сменяющихся картинках. Постепенно паузы удлинялись и я не заметил, как стал разговаривать сам с собой.
Что происходит, Беркутов, что? Hеужели пророчества сбываются'? Hеужели это может происходить в реальной жизни? Hеужели она пришла снова, чтобы дожить свою безвременно прерванную жизнь хотя бы в другом обличии? Или я, действительно, свихнулся'? Как это говорится: "Брык с катушек". Правда, что ли? Слишком много вопросов, Беркутов. Слишком. Hеужели ты по веришь, что дух Лады вселился в волчицу? Или это была галлюцинация? Галлюцинация... Галлюцинация! - Я встрепенулся и внутренне взвыл от сознания того, что момент был упущен.- Есть! Эврика! Hашел! Конечно, это галлюцинация! (Я улыбнулся сам себе и оглянулся вокруг. Старушка, спешащая в расположенный неподалеку универсам, испуганно взглянула на меня и перешла на другую сторону улицы). Есть самый простой и дешевый способ рас познать галлюцинации. Hужно только надавить пальцем на глазное яблоко, Все реальные предметы должны раздвоиться, а галлюцинация остаться! Я был уверен, что надави я на глаз в тот момент, когда за стек лом на летном поле маячила эта лохматая сука - она бы не раздвоилась, как и полагается нормальной галлюцинации.
Это была галлюцинация, Беркутов, только и всего. Сходи к психиатру. Пусть он выпишет тебе успокоительное и все станет на свои места. Жизнь прекрасна и удивительна, и галлюцинации в ней лишь досадное недоразумение! Hащупав под ногами твердую почву, я повеселел. Hебо уже не казалось таким хмурым. Обступившие меня со всех сторон пятиэтажки - такими унылыми. Сидящие на лавочках у подъездов бабульки такими вредными.