– Положим, вы правы. Разве это что-то меняет? Я холост. Мне действительно до ужаса хочется близости. На вашу откровенность отвечаю взаимной искренностью. Вы мне нравитесь. Давайте выпьем на брудершафт, после чего мои симпатии многократно возрастут. Не пытаюсь внушить, что влюблён. Это не так. Точнее, не готов говорить на столь серьёзную тему. Слишком мало информации. Если сумеем не внушить друг другу чувство отвращения, для этого, кажется, нет предпосылок, обещаю, что буду предельно чистосердечен, бесхитростен и честен.
– Не могу сказать, что вы мне неприятны. Только не понимаю, Сева… кстати, согласна перейти на ты. На моих губах сохранились следы прикосновения мужчины, не твои. Неужели, тебя совсем не трогает, что целовалась с другим? Должно же возникнуть чувство брезгливости. Мне, например, противно, что дала повод так со мной поступить. Надо же быть настолько наивной!
– Извини, Алёна, я правильно назвал твоё имя? Мы познакомились всего несколько минут назад, разве можно требовать от тебя… или ты от меня, обнуления всего, что происходило до часа Х? Правда, нелепо? Давай всё-таки выпьем. На брудершафт. С обязательным поцелуем. Должен же я убедиться насколько ты сладкая.
– Настойчивый, нагловатый, упёртый… Почему меня это не бесит? Ладно. Выпьем, только не здесь. Противно наблюдать, как он лапает эту девку. Давай выйдем на балкон. Куришь?
– Нет. Даже не пробовал.
– Повезло. Мне тоже. Целуй, я же обещала.
– Посмотри в глаза. Я тебе хоть чуточку интересен?
– Я раздражена, а тут ты… со своей похотью.
– Погоди, не торопись судить, о чём не знаешь. Мы пришли сюда целоваться, так?
Сева приблизил к девушке лицо, вдохнул аромат.
Вдохновило. Ужасно не хотелось сравнивать, но похоже на запах детства, родительского дома, материнского молока… на аромат счастья.
Нелепые ассоциации.
И эти губы, позволяющие отведать вкус мыслей и наличие чувств.
Севу трясло.
Ощущение совершенно новое, какого прежде никогда не испытывал. Надо же, удовлетворился девственно непорочным поцелуем, даже не попытался использовать язык.
Девушка, безучастная вначале, вдруг обхватила его голову, прижалась теснее, позволяя, нет, требуя, чтобы поцелуй стал по-настоящему интимным.
По щеке Алёны скатилась слеза, попала Севке в рот, смешалась с нектаром слюны, взбитым увлечёнными азартным процессом языками.
Им было беспредельно хорошо.
Отчего? Ведь они совсем не знали друг друга.
Дальше последовал древний ритуал ухаживаний. Они убежали тайком, даже не попрощавшись с именинником, долго гуляли по кромке реки. На их счастье светила полная Луна.
Были бесконечные разговоры. Потом они уселись на берегу, пили водку, которую предусмотрительно захватил Сева, закусывали пирогами с праздничного стола, смеялись.
Потом они замёрзли и пошли в Севе. Там ещё немного выпили, снова целовались, улеглись спать. В обнимку. Не раздеваясь.
На столе осталась немытая посуда, недоеденные закуски…
Отчего-то Севу это совсем не бесило.
Ему было невыносимо радостно, что рядом находится женщина, которая ему нужна, что ужасно её хочет, но готов поступиться сиюминутным желанием, чтобы угодить ей, замечательной Алёнушке.
Сева не мог заснуть, переживая, анализируя происходящее. Он снова и снова репетировал в уме, как приготовит утром завтрак, как разбудит гостью и признается, что влюбился по-настоящему, после чего непременно предложит выйти за него замуж.
И плевать ему, что лежат на совершенно новом, только что распакованном комплекте белья.
Луна всё ещё заглядывала в окно, посылая мерцающий свет. На Севкином плече лежала, тихонько посапывая, доверившаяся ему прелестная девушка.
Теперь Алёна казалась ему ещё прекрасней, хотя по опыту мужчина знал, что ничего не изменилось, кроме личного, субъективного восприятия действительности.
Извини
Однажды Вадик познакомился с милой девушкой. Настолько славной, обаятельной, что дух перехватило. И челюсть… еле отыскал эту важную деталь, едва не выскочившую за пределы удивлённого организма.
Лёгонькое платьице, можно сказать, что его вовсе не было. Оно парило, слегка развеваясь, лаская то, что предназначено было вовсе не ему, дразня вседозволенностью.
Длинные волосы медового оттенка струились по плечам, стекая за спину, запускали свои щупальца в промежуток меж двух полушарий, послушных дыханию девушки, вздымающему эти волнующие холмики.
Ветерок шевелил воздушное шоу, облегающее тело, влекущее загадкой, раскрытой лишь частично. Вот подол метнулся между ног, ощутимо прикасаясь там, где секунду назад побывало вожделение юноши.