Это что — угроза или предложение?
Судя по его лицу — констатация факта.
От одной только мысли, что придется снова сесть в эту жуткую машину становится невероятно страшно. Во что меня хочет втянуть этот маргинал? Какого черта ему от меня нужно?
В любом случае, стоять истуканом явно проигрышный вариант. Вчера их было четверо и была ночь, сейчас белый день, кругом куча людей, неужели я не смогу от него отбиться?
Вытягиваю из сумки банку «Пепси» и замахиваюсь для удара.
— Сейчас же отойди от меня или я ударю тебя по голове.
— Меня? Этим? — «кивает» бровями на мое хлипкое оружие.
— Именно. Не промахнусь, поверь.
Кнут прикрывает глаза ладонью и, покачивая головой, ржет, а потом просто вынимает из моей руки банку. Раздается щелчок и мерное шипение вырвавшихся на волю пузырьков.
Он пьет, не сводя с меня улыбающегося взгляда, а я почему-то чувствую себя круглой дурой.
Возомнила себя Ларой Крофт, идиотка! Да я ни одного таракана в жизни своей не прихлопнула, не то, что ударить здорового бугая. И, конечно, он это прекрасно видит.
Где-то на задворках сознания мелькает мысль — где Кир? Черт с ним — со спасением, положа руку на сердце, Кирилл скорее всего в жизни никогда ни с кем не дрался, но просто мог бы маячить где-то на горизонте. Чтобы я не волновалась, чтобы знала, что он рядом.
Не смотря на мою неприязнь к отбросу напротив, он прав — отпустить свою девушку с другим как-то… не по-мужски.
Кнут допивает газировку и, смяв банку в огромной как ковш экскаватора лапе, точным броском пуляет кусок искореженной жестянки прямо в урну. А потом снова переводит на меня насмешливый взгляд:
— Начнем с того, что я тебя не держу. Ты сама загнала себя в угол, — отходит на шаг, открывая мне путь к отступлению, а потом вкладывает в мою ладонь аппарат с откушенным яблоком на золотистом корпусе. — Бери свой понтофон и беги к сахарку.
… и вразвалочку уходит, засовывая по пути в зубы очередную спичку.
Я чувствую себя… погано. Смешно прозвучит — но где-то даже обманутой.
Не то, чтобы я мечтала о какой-то жести, конечно, нет, но мысль, что он просто привез мне потерянный телефон не возникла ни разу.
Просто вот так отдал и все?
— Ах, да, — оборачивается. В коротких отливающих золотом волосах играют солнечные лучи. — Если что — звони.
Я — ему? Да будь он даже последним человеком на земле, способным мне чем-то помочь, я бы не набрала его номер. Да у меня его даже элементарно нет!
Или…
Неожиданная догадка пронзает стрелой.
Нет, не может такого быть. Это последняя модель, защищена надежным паролем. Исключено!
Быстро ввожу знакомые цифры и, не знаю зачем, но открываю телефонную книгу, листаю список контактов.
Инородное «Кнут» режет глаза.
Как? Как ему это удалось?!
И зачем?
Палец зависает над кнопкой «удалить»… но я почему-то мешкаю.
— Маша!
Прячу руку с телефоном за спину, уставившись на приближающегося Кира. Лицо озабоченное, на виске вздулась «тревожная» венка.
— Маш, слава Богу! — крепко прижав к себе, горячо обнимает, словно я не разговаривала с парнем, а боролась со страшным недугом и выстояла. — Ты как тут? — заглядывает в мое лицо. — Что тебе сделал этот урод? Он обидел тебя?
— Нет, все нормально. Правда, я в порядке.
— Чего он от тебя хотел? Вы же незнакомы! Незнакомы же? — щурит глаза. — Ты же не можешь общаться с подобным отрепьем!
— Он хотел узнать у меня кое-что… о Маринке, — вру. — Где-то они там пересеклись, она ему понравилась и вот… Ладно, идем, на день рождения к тете Тане опоздаем, — выбираюсь из его объятий.
— А откуда у тебя телефон? Ты же его потеряла… — семенит рядом.
Пихаю аппарат в сумку и пожимаю плечом:
— Нашла, представляешь. В сумке и лежал, в косметичке. Знаешь же, сколько у меня там всего.
— Ну хорошо, что все хорошо. Когда он к тебе подошел, я глазам не поверил. Это же этот, как его там… — хмурится, напрягая память, — Крюк, что ли. Местный бандит.
— Кнут, — поправляю на автомате и никак не могу отделаться от навязчивого чувства чего-то… неправильного. — Кир, а… где ты все это время был?
— Так на стоянке ждал! Ты же сама сказала. Вообще, руки прям чесались отцу твоему набрать, но я сдержался. Дал себе установку, что если через пятнадцать минут на придешь — точно позвоню. А потом смотрю, урод этот из-за угла чешет, ну, и я разу к тебе.
Мне кажется или он говорит все это с нескрываемой гордостью?