- Рия...
Страстный охрипший голос. Безумный, взгляд, полный животной одержимости.
Одержимости ей, Марией.
Рамки взорвались. Сломались, смялись, разлетелись на миллионы осколков.
Осталась лишь одно желание, одна мысль. Пульсирующая в венах вместо крови - остаться с ним, сгореть в адском пламени, отдаться целиком.
Позволила сдвинуть трусики.
Ощущала его пальцы, неистово терзающие ее плоть на грани боли, сладкой боли, от которой по телу мурашки и электрические импульсы.
Прижалась, терлась, была полностью его. Только его. Выгибаясь, поддаваясь. Вминаясь.
Сорвалась. Отчаянно сорвалась в обжигающее море преступного блаженства, где были лишь пальцы и губы Рена, его бесконечные поцелуи и дерзкие сносящие разум движения.
Хрипела, позволяя... всё.
Мало. Хотелось больше. По-настоящему. Глубже. Не только пальцы, до судорог по всему телу, и если что-то сломается или разобьется — пусть.
Как остановиться, когда больно дышать друг без друга? Когда сердце ухает в безумной петле русских горок и тотчас взмывает вверх, а тело вдавлено перегрузкой, распято сладкой тяжестью?
Когда только разрубить, выдрать с мясом, остановить несущийся поезд на полном ходу.
Когда боль от невыносимой жажды скручивает живот, а руки дрожат.
Не поверила, услышав.
- Не здесь... Рия, не здесь...
Рен резко отстранился, и Марии страшно было увидеть слепящую муку, исказившую его идеальное лицо. Удовлетворив ее, пусть немного, сам остался голодным...
Он быстро поднялся и вышел, а Мария осталась растрепанная, растерянная оправлять одежду, приглаживать волосы непослушными пальцами, безуспешно стараясь срочно забыть, какая убийственно горячая у Рена кожа. Сердце билось, как гулкий барабан.
Чистый адреналин.
Рен отсутствовал какой-то миг, или время замедлилось?
Вернулся с небольшой металлической банкой и, невесомо касаясь, обработал ранки от босоножек Марии прохладным гелем.
- Регенератор. Очень мощный. Аллирийцы придут через час — ты проснулась раньше, чем кончилось действие лекарства. Поведут восстанавливать память, а потом приставят усиленную охрану. Десять минут для регенератора, и мы должны уходить.
Марию еще трясло. Каждый взгляд на его чувственные красивые губы, на его длинные пальцы, вытворявшие ..., был словно удар. Когда ни разогнуться, ни ответить. Только смотреть завороженно, как жертва в гипнотизирующие глаза своей смерти.
До распаленного сознания плохо доходил смысл слов.
Через десять минут бежать?! Смотрела на зарубцовывавшуюся на глазах кожу.
Позволила Рену обуть себя, обмирая, когда горячие пальцы касались ее кожи.
Кратко. Мучительно. Нежно.
Рен казался спокойным. Убийственно, невозможно спокойным после того, что произошло. Так хорошо владел собой? Опасный... Опасный, но такой ее мужчина...
Мария не смела признаться даже себе, что в самых дерзких мечтах представляла именно его.
- Куда... уходить?
- Межпространственный переход, Рия. Больнее, чем в автобусе. Не бойся, маленькая, ты выдержишь. Я пойду с тобой.
А Мария знала, сердцем, какой-то нервной жилкой чувствовала: лгал.
Оставался, чтобы не дать погибнуть ей.
А пока лишь смотрела в его яркие зеленые глаза, запоминая, навсегда впечатывая в себя каждую черточку своей одержимости.
- Пора. Верь. Что бы ни случилось. Верь не словам. Мне.
Слова прозвучали как выстрел, когда пулю уже не остановить.
Лишь собой, своим теплым беззащитным телом, позволяя бездушному металлу выворачивать живую плоть.
Сияние разверзлось прямо посреди комнаты. Неестественная пульсирующая всеми оттенками голубого дыра. Провал в бесконечность.
Мария замерла и тотчас была снесена ударом — Рен толкнул в светящуюся пасть со всей силой. Мария глупо взмахнула руками, полетела куда-то в переливающуюся звенящую бездну, сжимающую со всех сторон, выворачивающую суставы, наполняющую болью кости.
Что-то горячее хлынуло в лицо, и умирая от боли, Мария понимала лишь, что Рен не успел прыгнуть следом. Или вовсе не собирался.
***
Умереть было бы гораздо проще.
Потерять руку или ногу не так больно, как когда в сердце вставлена кривая ржавая гайка, и каждый день, каждый проклятый миг в ней прокручивают шуруп ревности и глухой тоски, превращая сердце в крошево.
Она пришла в себя на каких-то перинах среди толпы вооруженных автоматами людей с серебристыми волосами. Тонкие, изящные, они напоминали эльфов, и невольно представилось, как могли гибнуть сотнями перед грубой сминающей силой.