И вновь обо мне забывают.
— А что же мне делать? — спустя пару минут повторно рискую подать голос.
— А ты не в курсе?
— Нет, — то ли вру, то ли, и правда, не знаю.
По крайней мере, прямым текстом мне мои обязанности никто не озвучивал. Я, конечно, не дура… Понимаю все. И до последнего противлюсь. Два дня, которые мне удалось выторговать на сборы, ничуть не облегчили принятие сложившейся ситуации.
— Присядь, — кажется, только сейчас тетя Света проявляет ко мне хоть какое-то участие. — Выпей ромашкового чаю, дитя. Это всегда помогает собраться с мыслями и успокоиться. Присядь, присядь… — когда я выполняю эту настойчивую просьбу, оглядывает меня и вроде как осуждающе качает головой. — Сколько лет тебе?
— Девятнадцать.
— Молодая совсем, — прицокивает.
А мне становится очень некомфортно. Не находя словесной реакции на это заключение, предпочитаю, как обычно, промолчать.
Чай выпиваю слишком быстро. Несмотря на прохладу в доме, меня резко бросает в жар. Я моментально потею и начинаю нервно теребить скатерть.
— Позвольте помочь… — уже буквально умоляю. — Дайте какую-то работу! Хоть что-нибудь…
— Что ты? И речи быть не может! Сейчас пойдешь наверх. Примешь душ. Разберешь вещи. Отдохнешь.
Подает Асе знак, и та, тут же бросая все дела, срывается с места и меня за собой увлекает. Поднимаемся на второй этаж и целенаправленно движемся в самый конец коридора.
— Тебе понравится.
— Угу.
Стараюсь не оценивать убранство дома. Меня это не касается, вот и все. Я пробуду тут лишь полгода, а потом… На ровном месте спотыкаюсь и едва не прочесываю носом ковер, когда понимаю, что нахожусь не просто в гостевой комнате.
Это спальня. Мужская спальня.
— А… кто здесь живет?
— Кто-кто? Домовой! — звонко смеется Ася. Я порываюсь вместе с ней засмеяться, но не могу. А уж когда она добавляет: — Хозяин, конечно, — мне становится дурно.
— Но почему я здесь?
— Он так велел, — притихая, с любопытством меня разглядывает, а я никак не справляюсь с эмоциями. — Не сказал?
— Нет… Мы это не обсуждали.
Мы ничего не обсуждали. Мы вообще не разговаривали. Даже представить себе не могу, что буду делать, оставшись с ним наедине, если я и заговорить стесняюсь. А тут еще… замкнутое пространство. Одна кровать.
— Ну… Я пойду, а то тетя Света кричать станет, что долго… А ты тут… Располагайся, короче. В гардеробной, с правой стороны, шмот. Я вчера раскладывала. Для тебя, короче. Андрей Николаевич приказал… Ты чё, реветь вздумала? Да не реви ты!
Легко сказать, не реви.
— Ты… Иди, Ася. Спасибо.
Конечно, я реву. Еще как! Вздрагивая и всхлипывая, оплакиваю проклятую судьбу, которая меня сюда занесла. Я та еще трусиха, но у меня мелькает мысль сбежать. К несчастью, Я быстро с ней прощаюсь. Стоит лишь представить реакцию тети Люды на долг, который за этим последует… Она сказала, если уйду раньше оговоренного срока, Рейнер с нас не только ту сумму, которую дал, снимет, а еще и сумасшедшие проценты. Такие люди, как он, просто так деньги в долг не дают.
Зачем же… Зачем же она их взяла?
Но все когда-нибудь заканчивается. Сейчас — мои слезы. Через полгода — договор. Нужно просто потерпеть. Я смогу. Я справлюсь.
Прошлепав босыми ступнями в ванную, открываю холодную воду. Долго умываюсь, но лицо все равно остается припухшим и покрасневшим.
Да плевать!
Я для него круглосуточно красивой быть не обещала. Может, даже хорошо… Пусть видит, что получил. Я слабохарактерная, плаксивая, смазливая бездарь.
Выбираюсь из укрытия, но в чужой спальне расслабиться не могу. Не то что зад где-нибудь боюсь приткнуть, мне здесь страшно взглядом за что-то уцепиться.
Ничего о нем не хочу знать! Ничего.
Время тянется беспощадно. К вечеру кажется, что с ума сойду от этого нервного напряжения. Однако и тут меня мой организм обманывает. Остаюсь при здравии.
Значит, не все так страшно.
По крайней мере, до момента, как дверь в спальню открывается, и едва ли не весь проем замещает знакомая мужская фигура.
Боже, он ведь меня переломит…
2
Еще до того, как взгляд его встречаю, сердце расходится в груди молотящими ударами. А уж когда зрительный контакт устанавливаю, все внутри обрывается. Инстинктивно хочется натурально заорать, но я не могу совершить даже положенный вдох.
— Здравствуй, Барби.
Правильная воспитанная девочка пытается вытолкнуть ответное приветствие, но перепуганный звереныш не может овладеть голосом. Ни звука не издаю, беспомощно наблюдаю, как Рейнер входит в комнату. Прикрывает дверь и направляется мимо меня в гардеробную.