— А, ну если волшебница, тогда ладно, — успокоился ботаник. — Слышь,
старый, а чего ж ты не сеешь разумное, доброе, вечное? Уже пора…
— Коноплю, что ли? Да не, сейчас не сезон, — мудро заметил старец. — Не сезон.
Вдали разухабисто запел Вилли Токарев: «Я наверно сяду в танк и возьму тараном банк, чтоб решить финансовый вопрос…»
— Так, — подумал ботаник, — Лисси к подвигу готовится, Песни Силы разучивает. Пора трансформироваться с поля. А то не разглядит меня, траками подавит, чё она там через дуло-то видит?
Ботаник исчез с поля незаметно для старика Хоттябыча. А тот продолжал делиться ботаническими познаниями о конопле. Папироска смачно потрескивала у него в руке…
По краю дороги, у роскошного кирпичного дома, из окон которого раздавался звонкий голос Шехерезады, расхаживал в обнимку с неизвестно откуда взявшимся глазастым страусом умиротворенный Кентавр (бывший еще так недавно конным адмиралом) и любовался Вселенной, напевая под нос незатейливую песенку про зеленый лес и приветливый дом и уютный камин и кусты красной смородины у восточной стены…
Не Моцарт и Сальери
… Настало утро, и Шехерезада как всегда прекратила дозволенные речи. Она продолжала что-то повествовать, пользуясь языком жестов и негромко мыча, но этого языка Падишах не понимал и не любил, поэтому он плюнул с досады и отправился на покой.
«Ну, Шехерезада, погоди!», — подумал Падишах напоследок и заснул крепким сном без всяких сновидений.
Под расшитым шелковым пологом Шехерезада, ждущая уже который раз, стукнула кулаком по коленке: «Опять погоди! Сколько годить-то можно!!!»
Она выбралась из-под одеяла, накинула темное покрывало и растворилась в коридорах дворца.
…Запыхавшись и воровато оглядываясь, она подкралась к занавешенному коврами потайному входу в запретную комнату и быстро провернула украденный у Падишаха ключик в загодя смазанном, чтобы не заскрипел, замке. Второй ключ подошел к раззолоченному сундуку, от которого в темный угол тянулись какие-то провода… И вот уже призрачно засветился экран, и утонченные совершенной формы пальчики запорхали по клавиатуре. Код… пароль… «Шехерезада вызывает Муссу… Мусса, ответь Шехерезаде… Срочно… необходимо скачать сборник свежих сказок… Падишах на грани… сказки кончаются… того гляди, помрет… но перед смертью так проклянет, что всю следующую жизнь придется кошкой… или лиссой о девяти хвостах… а то и лягушкой фрогобоязненной… Лучше скорее сказочки давай… И былины о подвигах…»
В тот момент, когда Шехерезада соединилась с Интернетом и вошла в Форум, сзади послышалось странное сипение и хриплый голос произнес: «Убери руки с клавы». Шехерезада вздрогнула, но успела, нажав Enter, отправить запрос. «Руки!», — заорал незнакомец. Шехерезада обернулась и оцепенела. И было от чего!
В камзоле, расшитом камнями, в белоснежном парике и весь в кружевах и бантах, за ее спиной стоял Сальери! Его лицо было искажено яростью, он шипел:
«Убери руки с клавиатуры! И вообще отойди от инструмента!»
Шехерезада почувствовала недоброе и огляделась… Так и есть — опять ошибочка вышла!
Она в темноте перепутала двери: вместо компьютерной оказалась в пианинной! И пытается набрать текст на клавиатуре дворцового рояля!
Руки ее от волнения путались в табличках, стопкой висящих на шее (говорить ей от рассвета до заката запрещено было, поэтому для того, чтобы как-то объясниться с народом, носила Шехерезада на шее связку табличек на все случаи жизни). «Любимая жена». - не то! «Не погожу!» — опять не то! «Ключ стащила не я и вообще, какое-такое машинное масло!?» — черт, опять не то! А, вот, наконец-то! Найдя табличку «Не Моцарт!», Шехерезада нацепила ее поверх остальных и облегченно вздохнула.
Покопавшись в складках камзола, трясущимися от гнева руками Сальери выудил лорнет и, приладив его на кончик носа, разглядывал табличку, и лицо его светлело, а злость улетучивалась. Закончив чтение, он уже широко улыбался:
«Не Моцарт! А как по клаве бодро шпарите! А кто же вы, небесное дитя? Нешто — баба??? Вот удача-то!» И, плото-ягодно улыбаясь, Сальери раскинул руки и пошел на Шехерезаду.
Однако Шехерезада уже справилась с нервным потрясением, вызванным неожиданным появлением Сальери и, решив, что запрет на разговоры в таком экстренном случае не действует, громко закричала: «Караул! Грабят!»