Телеграфа нашла адрес электронной почты телеграфа. И написала телеграфу письмо:
«Уважаемый Телеграф!
В связи со сложившейся революционной ситуацией, когда верхи (на крыше) не могут, а низы (на 5-м этаже) не хотят, вынуждена Вас взять. Все претензии принимаются в течение 180 минут. Непоступление претензий в указанный срок расценивается как согласие с Вашей стороны на означенные действия.
Революционный матрос-балтиец
Красная Мишапочка
25 октября 2007 г.»
Точно такое же письмо отправилось и на Главный Почтамт. Вот это была отличная работа! Взятие Почтамта и Телеграфа заняло всего три минуты! Еще две минуты Мишапочка брала Белорусский вокзал. То, что может прийти письмо с отказом, она даже представить себе не могла! Картинка маслом: получить официальный отказ Центального Телеграфа — не желаем, мол, сдаваться Красной Мишапочке — революционному матросу!
Мишапочка, хихикая, выключила компьютер, расплатилась и пошла брать Казанский. Напевая, она толкнула тяжелые двери, представляя себе, как она сейчас будет объясняться с администратором. Но сценарий поменялся: окно администратора было закрыто. Около него стоял, привалившись, слегка подвыпивший гражданин в какой-то форме, Красная Мишапочка не сильна была в определении чинов и званий, равно как и рода войск. Моряков могла отличить, летом морская пехота гуляла в светлых тельняшках и громадных бескозырках. Она поправила косынку на шее, стараясь не греметь монистами. Гражданин улыбался и глядел приветливо. Фуражка его лежала на прилавке, и в ней красовались два громадных желтых яблока.
— Угощайтесь, барышня! — он протянул ей яблоко.
— Спасибо, я не хочу. А где администратор? — она не хотела терять время на болтовню — уж очень серьезная сегодня миссия выпала, не каждый же день приходится устраивать перевороты!
— Я за него! — гражданин выкатил яблоки из фуражки и нахлобучил ее на лоб.
— Правда? — Красная Мишапочка улыбнулась, но гражданин строго глядя, уверил ее:
— Абсолютная правда! Что вам угодно?
— Мне угодно взять штурмом Казанский вокзал! — она старалась сохранить важное выражение лица, но это у нее не очень получалось — губы расплывались в улыбке.
Фуражка взлетела на затылок, а дяденька выпучил глаза, но мгновенно собрался, поправил фуражку и спросил заинтересованно:
— Большевичка?
— Революционная матроска-балтийка!
— О как! — Он аж подпрыгнул. — А чем докажешь, что балтийка?
— У меня пароль есть.
— Предъявите пароль, товарищ! — дяденька, похоже, подхватил игру.
Мишапочка сунула руку в карман и достала банку «Балтики»:
— Вот мой пароль!
— Не так говоришь! — Дяденька досадливо поморщился. — Надо говорить: «Пароль сдан!»
— Пароль сдан! — согласилась Мишапочка, догадываясь, что ожидает ее пароль в ближайшие минуты.
— Пароль принят! — банка перекочевала в большой кулак и как будто сама открылась, и пароль начал перетекать в «заместителя администратора Казанского вокзала».
— Я, конечно, должен лечь костьми здесь и не отдать вам вокзал, — заместитель почесал в затылке и продолжал рассуждать, потягивая пиво: — но уж очень не хочется мне вот здесь укладывать свои кости, — он кивнул на каменный пол, — да и как это будет выглядеть: лежат кости посреди вокзала, народ травмируют, ходить опять же мешают… Поэтому ладно — забирайте вокзал! Я вам так отдам, без штурма.
Красная Мишапочка рассмеялась и достала блокнот:
— Вот здесь акт сдачи-приемки сейчас нарисуем.
— О, да у вас все всерьез! — дяденька расхохотался. Он размашисто вывел в блокноте: «Вокзал сдан». И поставил роскошный росчерк.
Мишапочка подписала на свободном клочке «Вокзал принят». Покопалась в сумочке, нашла карандаш для бровей, испачкала им кончик пальца и оттиснула отпечаток его на страничке.
Они пожали руки и раскланялись, чрезвычайно довольные друг другом. Красная Мишапочка уносила революционную добычу — большое желтое яблоко, на Казанском вокзале произошла спонтанная экспроприация экспроприаторов. В метро уже ощущалось приближение «часа пик» — народу заметно прибавилось. Она вспоминала свои подвиги и улыбалась, и напевала что-то чуть слышно.
— Ух ты, какая же песенка привязчивая, как семечки! — она прислушалась сама к песенке, которую тихонько мурлыкала: «У меня хороший дом, новый дом, славный дом. Мне не страшен дождь и гром, дождь и гром, дождь и гром».
И выпучила глазки от изумления: это была явная Песня Силы!
Такой Знак Вселенной пропускать было нельзя — и Мишапочка всю дорогу в метро вспоминала сказку о трех поросятах. Речь там шла как раз об уютном светлом новом доме, а это и было целью переворота — чтоб дом Мишапочки стал как новенький.