— Во Владивосток?! На другой конец страны? — ее глаза становились все больше и больше.
— Ну, я хотела, как можно дальше от него, — взяла Вику под руку и повела в гостиную. Ей присесть нужно. — Ночевка к тебе, это прикрытие. Прошу тебя, возьми мой телефон, — всучила ей его. — Если он меня по нему отслеживает, то… Если будет звонить, то просто ответь ему, что я где угодно, но в квартире. Прошу тебя…
Понимаю, что многого прошу, а также понимаю, что все может раскрыться в любой момент, но у меня нет выбора. Как знать, может Вике и трубку брать не придется. Мы же не знаем, какой у него сегодня день. Может, выбьется из графика и не будет следить за мной хотя бы сегодня.
— Ты сошла с ума… Тебе не кажется, что две попытки побега за неделю, это уже слишком?
Вика беспокоится за меня. Всегда беспокоилась. Она мне как старшая сестра, несмотря на то, что мы одного года рождения. Но порой она излишне острожная. Я же, напротив, люблю рискнуть. Но после риска обычно испытываю холодящий мою кожу страх, как тогда…
— Это мой шанс, — все-таки присаживаюсь на дорожку, так сказать. — Главное, помоги мне. Выиграй для меня время.
— Я сделаю это, но… как же учеба? Как ты все это бросишь? — бегает глазами по моему лицу, отговорить пытается.
— Да нечего мне бросать, Вик, — встряхнула головой. — И мне все равно, что папа бы об этом подумал. Он обрел покой, ему уже все равно. А я еще живая…
— Вот этого он точно тебе не простит, — и это она говорила не о моем отце. — Это хреново закончится. Тебе твое хваленое предчувствие, это не подсказывает?
Подсказывает…
— Я придумала легенду, чтобы избавить тебя от подозрений, что ты помогла мне. Слушай… — села поудобнее.
Вика заценила мою идею, все очень правдоподобно звучит. Даже он подумает, что я не только его провела, но еще и подругу подставила ради свободы от него. А там… пусть ищет меня. Ни за что не найдет.
Регистрация в аэропорту прошла успешно, а это значит, что Артем Сергеевич не самая подлая скотина, и ничего не сделал с моим паспортом. Не подписал меня под сумасшедшую, которую нельзя выпускать из страны, к примеру. Я полностью чиста и… свободна.
Окончательно меня отпустило чувства страха и паранойи уже в самолете, после взлета. И когда ко мне подошла стюардесса и вежливо предложила что-нибудь из напитков, то я не сдержалась от белозубой улыбки. Как счастливая дурочка, честное слово.
— Воды… нет… лучше шампанского, пожалуйста, — и откинулась спиной на кресло, повернув голову к иллюминатору.
Я больше не увижу его, больше не услышу его низкий голос… Я больше не подчиняюсь ему.
Глава 7. На измене.
Перелет был отличным, я даже поспала пару часов. Приземлились мы только рано-рано утром.
Я все боялась, что когда выйду с сумкой на другом конце страны, то запаникую, захочу назад, под крыло ненавистного опекуна, но нет. Совсем не хочется. Я счастлива. Мне здесь дышится легко, а что главное — свободно.
На самом деле я неспроста выбрала именно это место для убежища. И дело тут не только в том, что этот город очень далек от столицы. Здесь Родина моей матери, а если быть точнее, то это небольшой городок к северо-востоку отсюда. Туда-то я и отправлюсь. Там, он ни за что меня не найдет. Главное, соблюдать конспирацию и особо не светиться. Быть умной и незаметной.
Рано или поздно ему надоест меня искать, и он просто вспомнит, что все деньги моего отца в любом случае принадлежат ему. Это будет греть ему душу. А утешать он себя будет тем, что как мог пытался, но… не смог удержать меня.
Из меня и правда бы вышла никудышная наследница. Я бы не смогла управлять фирмой. Точно знаю, что не смогла бы. Я скорее по гуманитарной сфере, нежели по экономической. Мне бы что попроще. И я обязательно найду свой путь. Никто не сломает меня. Ни жизнь, ни обстоятельства, ни даже Артем Львов.
Однако мне еще рано задумываться о своем будущем, пока что нужно как следует отсидеться. Потому я выбрала себе такую нору, в которую у Львова даже нога не ступит меня искать. Он же думает, что я принцесса, выросшая в роскоши, потому ему никак в голову не придет, что я заселилась в обычную коммуналку провинциального городка, где женщина, которая главная по дому попросила называть себя — тетя Люда. Самой ей около шестидесяти. Добрейшей души человек.