Выйдя под теплый ливень, невольно поднял глаза к небу. Футболка под курткой начинала липнуть к груди, там где ее мочили капли. Вода, стекающая с волос, застелила глаза. Мысли поплыли. Облака были тучными, густыми, темными, лишь с редкими светлыми просветами. Как ее глаза... Яростные, пылающие, ненавидящие.
"Как же я тебя ненавижу"
Слова отдались мигренью. Грудь сдавило. Забыть. Яростно зарычав, я зашагал под ливнем к машине.
***
Сейчас
Злость.
Во мне бушует почти ярость. Какого черта она защищает его? Как она не видит всего, что этот ублюдок с ней делает? Джексон-блять-ты-стоишь-двадцати-задниц играет с ней! И от одной мысли об этом мне хочется разорвать ему глотку. Мне так неистово хочется открыть глаза Лебсокой, сорвать эти чертовы розовые очки, что я выпаливаю, даже не фильтруя, не замечая, как ее лицо бледнеет с каждым словом.
- Ты знала, дура слепая, что он подсчитывает двоих девушек? Знаешь, сколько их было? Больше трехста! Ты не была вне его списка, Лебоская, ты его возглавила. "Такая задница стоит двадцати, если я не ошибаюсь". Вот, вот, что твой Джексон мне сказал перед тем, как начать охоту за тобой. Ты наверняка думаешь, что с тобой все будет по-другому? Что он не выкинет тебя как только получит своё? Хочу тебя разочаровать - такая участь постигла каждую.
Какого хера она не понимает?! Ему нужен только...
Внезапная мысль заставляет меня замереть, а злость рассыпаться вдребезги, чтобы собраться с новой силой:
- Если только...- я изучаю ее подавленное лицо снова, пытаясь высмотреть.- Если только вы уже не переспали. А он еще не бросил тебя. Вот...- мои суставы сжимаются.- Вот почему ты... Он не бросил тебя после секса и поэтому...
Это звучит так поражено, так ужасно, что я даже не успеваю заметить, как мои глаза в удивлении расширяются. Софи, видимо, воспринимает это неправильно. Потому что ее глаза сужаются до размеров щелочек, а слеза, что была в них медленно стекает по бледной щеке. Я напористо пытаюсь глотнуть воздуха. Потому что она не отрицает. Не отрицает, мать его, что спала с Джексоном.
- Вот что ты думаешь обо мне. Что я дешёвка на ночь. И не достойна большего, да? Так я выгляжу в твоих глазах, Гольсдки? Этого хотел и ты, не так ли? Затащить меня в постель, а потом выкинуть?- что за херь она несёт?- Вот зачем все это,- она злостно обводит рукой вокруг себя.- Ты тоже, Гольсдки. Ты тоже пытался, черт, влюбить меня в себя!- она плачет, ее голос пылает обидой.- Всеми своими словами, поступками... Своей херовой зарядкой! Делал вид, что такой внимательный, что тебе было не плевать, куда я хожу и чем увлекаюсь! Вот зачем вся эта поездка, да?- Софи хмуро усмехается.- Заставить меня любить тебя?
Я не успеваю подумать перед тем, как из моих уст слышно холодное:
- А у меня получилось?
С ее губ слетает что-то похоже на фырканье, хрип и смешок одновременно.
- Иди к черту,- едва слышно бросает Софи перед тем, как от вернуться ко мне спиной.
Она положила голову на сложенные локти. От вида ее плеч, слегка трясущихся, ссутуленных, я чувствую себя настоящим мудаком. Впервые таким мудаком, хоть я и не разу не сказал ей неправды. Софи плачет. Из-за меня.
Разве не этого ты хотел?
Возможно, когда-то, но... Нет. Не потому что она думает, что я считаю ее дешёвкой. Не потому, что она думает, что целью этого приезда был только секс с ней. Не потому, что она думает, что... Не нужна мне. Потому что она нужна. Даже если она играла со мной раньше, даже если спала с грёбанным Джеком. Софи нужна мне потому что рядом с ней я оживаю. И пора признать, что я и сам это чувствую.
Сам не понимая, что делаю, я подхожу к ней и обнимаю. Сажусь за ее спиной и обхватываю руками талию, чувствуя судорожные вздохи. Она замирает, даже ее дыхание останавливается. Манящий запах ее волос впивается мне в нос. Глаза против воли в блаженстве закрываются.
Я чувствую, как Лебоская делает вдох, чтобы что-то сказать, но я перебиваю:
- У меня был план, да,- бормочу я ей почти в волосы.- Но не такой, какой ты думаешь, mon cheri. Я привёз тебя в этот город, чтобы показать, что... Родители недостаточно внимания уделяли мне в детстве,- копирую я слова, что сказала мне сама Софи.- Я рос с матерью, которая болела раздвоением личности. В плохом настроении она избивала меня, в хорошем - водила мужиков, которые делали это за нее и напивалась до чертиков,- Софи задрожала.- Папочка не дарил мне игрушки. Ему было плевать ровно до того момента, пока моя мать не переборола себя в минуты ясности и не позвонила ему, моля его забрать меня к себе. Ее он отправил в психиатрическую больницу, запрещая мне видеться с ней. Меня он ненавидел и смотрел, как на грязь. Пока не понял, что другого наследника у него не будет. Тогда он начал дрессировать меня, как ручную собачку.