Я стиснул зубы, чтобы не заржать в голос. Это было больше, чем продуктивно. Это, эти сутки, были грёбанным кульбитом, который перевернул мою жизнь с ног на голову. И сейчас решалось было ли это мне на пользу или...
- Суд по твоей роже, вы либо трахались всю ночь...
- Судя,- резко прервал я.- Нужно говорить "судя".
Не знаю какого черта, но слова Алена вызвали во мне иcкрящуюся волну злости. Видимо, он заметил это, потому что поднял руки в знак капитуляции.
- Ладно-ладно, mon ami, оставим вопросы на потом,- развернувшись, Арсено зашагал в сторону кухни,- Иди поспи, что ли, ты выглядишь будто не спал вечность. И перестань уже быть таким раздражительным.
***
От их рук на ее коже останутся синяки. Точно останутся. У нее их и так много.
Люди в форме стискивают предплечья моей mere, будто впиваясь иглами в ее кожу. Но, маме, кажется, не больно. Нет, обрываю себя. Не mere. Это - не она. Не она, с расширенными в ярости глазами, с пульсирующей жилкой на бледной шее. Злая тетя снова пришла.
Я стискиваюсь в стену, будто пытаясь раствориться в ней и не видеть всего этого.
Горячая ладонь ложиться мне на плечо, но я не могу оторвать от нее глаз. Она брыкается, вырываясь, пока один из докторов ищет что-то в чемодане.
- Твари,- кричит она. Я вздрагиваю от ее режущего голоса.- Вы все сгорите в аду!
Я пытаюсь глотнуть воздуха, чтобы сморгнуть слезы. Я не должен плакать.
- С тобой все будет хорошо,- холодно говорит Дэвид, большой лысый мужчина в черном костюме. Он немного напугал меня, когда пришел с докторами.- Твой отец приказал отвезти тебя к твой тете. Юлия Ноле,- я наблюдаю за шприцом в руке доктора.- Знаешь ее?
Что он там сказал?
Ее мокрые волосы прилипли ко лбу. Она кричит, так громко, что кажется, Ален может услышать в соседнем доме. И тут. Одно движение доктора и она замолкает. Игла впивается в бледную кожу. Жидкость медленно покидает колбочку шприца. Я снова вздрагиваю, когда голова моей мамы безвольно опадает. Внутри становиться так пусто...
- Что будет с ma mere?
Я хочу подбежать к ней. Хотя знаю, что ей так будет лучше, я хочу подбежать к ней.
- Ее вылечат,- отвечает Дэвид, казалось, на тон теплее.- Она поедет в самую лучшую больницу в Париже и ее вылечат.
Я хочу верить ему. Хочу, чтобы мама всегда была моей мамой. С теплыми голубыми глазами. Трезвыми. Чтобы она стала полнее и здоровее. Я хочу, чтобы с ней все было хорошо.
Возможно поэтому, когда дяди волокут ее из моей комнаты, я стою на месте, ничего не делая.
Я распахиваю глаза, хватая воздух.
Белый потолок.
Вдох.
Утренние солнечные лучи.
Выдох.
Сердце гулко бьется в груди.
Вдох-выдох.
Реальность.
Я не в Париже. Это кошмар. Просто кошмар.
Провожу рукой по липкому от пота лицу. Остаток сна все еще давит на грудь. Как только глаза закрываются - картина кричащей матери в темноте. Этот кошмар меня не оставит. Этот кошмар будет со мной всю жизнь.
И я научился с ним жить.
***
За пару часов до "утра"
- Джексон?- поражено спрашиваю я.
Парень стоит, опираясь плечом о дверной косяк. Его бледно-голубая рубашка помята, а под зелеными глазами залегли едва-видимые круги. Шоколадные волосы на голове растрепались. Он выглядит так, будто сорвался прямо с работы. От одного его вида и пустого взгляда у меня в груди все сжимается.
Все-таки, он не был мне безразличен.
- Джексон,- едва слышно повторяет он.- Давно ты называешь меня "Джексон"?
Я моргаю. Уставший мозг в голове лихорадочно пульсирует, пытаясь переводить информацию, и все, что я могу, это пробормотать с нахмуренными бровями:
- Что ты тут делаешь?
Джексон удивленно поднимает бровь и, как только, он открывает рот, Кира откашливается. Я перевожу на нее не моргающий взгляд. Господи, она еще тут. Я совсем плохо соображаю. "Джек, черт возьми, в моем доме!"- пульсирует у меня в голове, когда я понимаю, что подруга что-то говорит. По-моему, она начала с того, что извинялась за то, что забыла рассказать, что Джек приехал вчера ночью.
-... Пойду. У вас намечается, судя по всему серьезный разговор. Соф, позвони мне, пожалуйста, как отоспишься. Нам с тобой тоже нужно кое-что обсудить.
Я рассеянно киваю, чувствуя, как ее теплая ладонь ободряюще сжимает мою. По светлым глазам подруги видно, что ей скорее жаль меня и что она совсем не злиться. А должна ведь, думаю я.
В голове чертова каша и я понимаю, что Кира ушла только когда хлопает входная дверь. Я вздрагиваю.