- Прости. Кира, прости, пожалуйста,- сжимаю ее, чувствуя, как на глаза снова наливаются слезы.
Она судорожно трясет головой.
- Нет, нет. Ты не...- судорожно глотает воздух.- Ты не виновата, Соф.
- Виновата,- отвечаю я.
Виновата во всем. Только я. В том, что доверилась ему. В том, что не заметила игру, ослепленная любовью. В том, что оставила ее с ним, когда должна была остаться сама. Этого бы не случилось.
- Давай уйдем,- бормочет сипло.- Пожалуйста, давай уйдем. Я не хочу тут быть, когда он... Когда он проснется.
Я киваю. Хорошо. Хорошо.
- Мы справимся,- обещаю я.- С тобой все будет хорошо.
Про себя я молчу. Потому что знаю, что нет. Со мной не будет все хорошо. Люциус Гольсдки оставил слишком большой шрам. И я не позволю, чтобы с Кирой случилось что-то подобное.
- Идем,- бормочу я, поднимаясь.
Кира встает за мной и я поражаюсь как же она непохоже выглядит. Не похоже на ту девочку, что шутила про Эйфелеву башню. Невольно кидаю взгляд в зеркало. Ничего лучше не ожидалось. Я выгляжу разбитой. Мертвой.
Два сломанных мальчика, убивших целых девочек.
Когда мы выходим из комнаты, Ален спит. И я вижу ненависть, с которой Кира смотрит на него. Ненависть и презрение. Я лишь знаю, что хочу ударить этого придурка по тому месту, где он ранен, судя по бинтам. Ударить и убить.
Я попросила Киру выйти через главный вход. Боялась, что...
Что они решили продолжить это и могут зайти через боковой.
Я спешила, придерживая Киру, потому что она слегка шаталась.
Когда мы вышли на улицу, я заметила, что взгляды некоторых трусовщиков направленны на нас. Мне было плевать. Плевать, как мы выглядели. Плевать, что они подумают. Мне было плевать на все.
Мне было холодно.
Шаг до ворот.
- Софи!
Ментальная пощечина.
Я вздрагиваю.
Даже Кира начинает идти быстрее. Мы почти бежим. Моя лучшая подруга понимает. Я ей ничего не сказала, но она понимает. Глаза снова начинают гореть, стоит мне услышать этот голос. Господи, нет. Не показывай ему. Не показывай ему.
Не оборачивайся.
Ворота открылись и это было самым громким звуком в моей жизни.
И тут.
Рывок.
Меня тянет назад, я оцепляюсь от Киры.
Голубые глаза. Запах одеколона с нотками лимона. И агония. Агония, такая кристальная. Прямо в груди. Будто раскаленным проводом по ребрам. И я понимаю, что трачу все силы, чтобы не упасть, потому что у меня их не остается, чтобы сдержать слезы.
И все, что могу:
- Как ты мог?- шепот, на гране тишины.
Люциус почти в ужасе. Его глаза широко распахнуты, рот приоткрыт. Его рука, от прикосновения которой мои мышцы скручиваются, до синяков сжимает предплечье.
Я знаю. Я знаю, Люци. Я выгляжу, как смерть. Я выгляжу, как сломанная девочка. Тебе нравится? Этого ты хотел?
- А знаешь, что самое ужасное?- так же тихо, срывая дыхание.- Что я не думала, что ты меня предал, Люциус. Что я оправдывала тебя, захлебывалась слезами на полу твоей ванной. Пытаясь найти причину. Доказать себе, что то просто поцелуй. Что у нас с тобой что-то большее.- Судьба? Бредни для идиотов.- Потому что...- больнобольнобольно.- Потому что я люблю тебя, Люциус Гольдски.
Молчит. В шоке или просто все равно.
И это молчание стало гвоздем в моей могиле.
Я поворачиваюсь к Кире.
И тут.
Секунда.
Свет фар на ее бледном лице. Мир замедляется, когда мое сердце опускается вниз. Гудок сигнала. Кира в ужасе оборачивается и я не успеваю подумать. Я не успеваю. Я не хочу. Рывок. Сигнал в ушах набалтом. Ее собьют!
Кира падает на землю, на ее место становлюсь я. Удар.
И крик. Такой отчаянный, полный не поддельного ужаса. Впивающийся в сознание.
В разбитое сердце.
- СОФИ!!
Темнота. Хруст костей.
Последний образ на сетчатке - глаза цвета айсберга и летнего неба.
***
Дорогие читатели ,
эта глава далась мне очень тяжело. Честно говоря , я плакала. Надеюсь, вы не будете гробить меня за мои решения, но книга закончится именно так. Возможно , будет еще эпилог. Но! Заходите в мою группу (ссылка в аннотации) и там будет информация, которая немного смягчит ситуацию. Спасибо всем❤️
Эпилог
Она любила небо.
Она рисовала его чаще, чем что-либо.
Звездное, утреннее, даже во время дождя. И каждый раз с дотошностью кропотливо. Она показала мне свои рисунки и половина из них - небо. Я видел их все. Даже самые неудачные. Потому что она хотела рассказать мне как это сложно. Сделать что-то прекрасное из чего-то совсем неудачного. Она могла распинаться о красках и оттенках минутами. Часами. А рисовать еще дольше.