Последнее дело его жизни – это открытие, что могло бы перевернуть науку, совершить революцию, дать новый толчок, виток и бог знает что ещё. В своих бумагах он доказал, что существует множество параллельных миров, отличающихся друг от друга несущественно или достаточно сильно. Та же Земля, но другие реальности, иные люди и цивилизации, – Ассоль запнулась и перевела дух. Воздух в детской звенел от напряжения. Даже Эд перестал возиться на моих руках и пристально, не по-детски смотрел на девушку. – Это была не просто теория или предположение. Не гипотеза. Отец знал, о чём пишет, потому что, я так думаю, смог побывать где-то там.
– Он побывал в параллельных мирах? Чертовщина какая-то, – пробормотал Стив и с усилием потёр лицо, пытаясь осмыслить услышанное.
Что промелькнуло в его глазах? Растерянность? Досада? Огорчение? Кажется, я понимала его чувства, но не разделяла их: то, о чём бы он предпочёл не слышать никогда, для меня было очень важно.
Ассоль рассмеялась.
– Нет, Стив. Это не сказки. Папа создал прибор, что помогает перемещаться из одного мира в другой. Может, поэтому и погиб. Именно за этим охотится урод, что приходил сюда. Муж моей матери. Мой отчим и персональный кошмар. Отец моей младшей сестры Регины.
Часть 3. Глава 8
1.
Больше не имело смысла скрываться и прятаться. Рассказав главную тайну, она перешагнула черту, которая разделяла её прошлое и настоящее. Это хорошо, что только Марина и Стив рядом. Что нет больше других. При Майлзе Ассоль вряд ли бы решилась рассказать то, что утаила ранее.
– Елена Васкевич – так на самом деле зовут меня, – назвала своё имя и прислушалась: как будто о чужом человеке, не о ней.
Кто она, незнакомая Елена Васкевич? Жила ли эта девушка или выдумана? Может, она просто соседка по дому и подъезду? Далёкая родственница, от которой остались только имя и фамилия да рассказ, больше смахивающий на вымысел.
Стив и Марина смотрели спокойно. Не подбадривали, не понукали. Не застывали в напряжении. Ассоль могла говорить, а могла замолчать. Она без сил опустилась на кровать и, протянув руки, взяла маленького Эда. Так спокойнее. Тяжесть младенца не давала уйти за грань, постоянно ощущать связь с этим миром.
– Ничего красивого в этой истории нет. Большую часть вы уже слышали. Он… всегда мечтал прославиться. Завидовал папе. А у самого ума не хватало. Может, от зависти. Так-то он не дурак, мой отчим.
Не знаю, любил ли он когда-нибудь мою мать. Может, просто хотел подобраться ближе к отцовским бумагам. Не хочу даже думать об этом. Точно так же, как и о смерти отца, – сам он умер или ему помогли. Всё это мои догадки, обиды девочки, которую недолюбили. Доказательств нет.
С той поры, как Анатоль догадался, что отцовский тайник попал в мои руки, он оставлял меня в покое. Уговаривал, угрожал, изводил разными способами. Я не могла рассказать. Не могла предать отца. Тем более, что бумаг больше не существовало. О чём я ему и сказала однажды. Выкрикнула зло, устав от издёвок.
Я умолчала лишь, что выучила отцовские записи наизусть. Я спрятала это так глубоко в себе, что туда вряд ли бы кто достучался. Анатоль мне не поверил. Открыто издеваться он не смел. Зато тиранил исподтишка. Словами, тычками, мелкими нападками. Делал больно, но так, чтобы не оставалось видимых следов.
А потом он нашёл идеальный способ меня сломать. Через сестру. Анатоль знал, что Регина для меня больше, чем просто ребёнок. Я ей мать заменила. И тогда он начал делать больно собственной дочери.
Ассоль замолчала, задрала голову вверх, обнажив беззащитную длинную шею. Не дала слезам пролиться. Сглотнула шумно и шмыгнула носом. Старалась не смотреть на ужас, написанный на лицах Марины и Стива.
– Он не избивал, нет. Есть много способов сделать больно. А синяки на теле – не доказательство. Дети часто падают, разбивают локти и коленки…А чтобы малышка молчала, он проделывал то же самое, что и со мной. Замкнул круг. Ведь для Регины я тоже… самый близкий в этом мире человек.
И тогда я не выдержала. Вскрыла вены. Лучше так, – думалось мне, – уйти и унести тайну с собой. А без меня ему не будет смысла издеваться над дочерью.