Вскоре мы убедились: если не обращать внимания на довольно необычную внешность Коляновны и её иногда явную беспардонность, то мы приобрели клад.
Аккуратная, трудолюбивая, педантичная, она не покладая рук готовила, шила, убирала, копалась на клумбах и в саду (кстати, запущенном), гуляла с Эдвардом, ходила по магазинам.
Покупая продукты на рынке, Коляновна истово торговалась за каждую копейку. И сколько мы ни убеждали её, что нас не разорит лишний потраченный рубль, она только поджимала губы и твердила:
– Где это видано, чтоб лишнее тратить? Денег никогда не бывает много. По миру бы без меня пошли с нищенской сумой!
Вскоре мы плюнули на это дело и позволили Коляновне поступать так, как она считала нужным.
На второй день своего пребывания в нашем доме она наняла колымагу и перевезла свой нехитрый скарб: железную кровать, кое-какие вещи в деревянном сундуке и кухонную утварь от царя Гороха.
Ещё через неделю она усадила нас вечером возле себя, окинула орлиным взором и отрезала:
– Ангела-то крестить надобно. Негоже это, что младенец некрещённый.
Таинство крещения свершилось в ближайшую субботу. После этого Коляновна ещё больше расположилась к нам – стала помягче, не столь суровой, но всё же по-прежнему оставалась для нас загадкой. Кто она, откуда взялась, чего хотела – этого мы так и не узнали до поры до времени.
Мария попыталась выудить из неё хоть какие-то сведения, но это оказалось невозможным. Она считала неэтичным копаться в мыслях женщины, а я полностью поддерживал её в этом. Мне казалось, что за тайной нашей домоправительницы стоит нечто трагическое, глубоко личное. Тем более, что брать деньги за работу Коляновна отказалась наотрез.
– У меня есть хлеб насущный, крыша над головой – более ничего не надобно. Я не нищая. И пенсию получаю, – неизменно отвечала она на все наши попытки навязать ей деньги. – В гроб богатства не заберёшь. Копить мне его не для чего.
Иноковы, нередко заходившие к нам на огонёк, пришли в восторг от старухи. Их младшие дети – близняшки Вика и Лика и годовалый Мишутка обожали «бабу Аню». Ольга сокрушалась:
– Как жаль, что мне не пришла блестящая идея – нанять домоправительницу! А второй Коляновны не сыскать.
Юрий Владимирович бурчал, что Ольга и так со всем справляется, без посторонней помощи. Ольга только вздыхала и выдавала нечто нелестное про недалёкость мужчин.
А Коляновна продолжала удивлять нас. Немного обжившись, изучив наши характеры и привычки, она сделала для себя соответствующие выводы. Вскоре в нашем доме стали появляться новые жильцы: кошки, собаки и прочие приблудные элементы. Как оказалось, сердце Коляновна имела огромное и жалостливое.
Первым поселенцем (после нашего рыжего кота Антона) стал ободранный попугай со сломанным крылом: его Коляновна отвоевала у соседского котищи.
Откуда взялась птица – никто не знал. Мы старательно развесили по всему городу объявления, что нашёлся серый попугай с розовыми щёчками, отзывающийся на кличку Рыцарь («Рыцарь хороший!» – кричала птица по утрам), но никто не захотел забрать попугая. Так Рыцарь остался у нас.
Мария вылечила попугаю крыло, после чего Коляновна прилюдно поклялась плюнуть любому промеж глаз, кто худое слово на хозяйку скажет.
Рыжий Антон с попугаем нашли общий язык: ленивый кот не возражал против посягательства на своё мохнатое тело, и мы часто любовались неразлучной парочкой.
Третьим в компанию добавился Одноглазый Джо – так мы прозвали ласкового полосатого кота. Джо был деликатен, не орал и не лазил по столам, любил спать на подоконниках и не вмешивался в дружбу Антона и Рыцаря. Каким-то непонятным образом коты поделили территорию и научились мирно сосуществовать.
Следующей в доме появилась Пальма. Коляновна заявила, что хозяйство надобно охранять. Правда, Пальма оказалась плохим сторожем: она весело виляла хвостом и радостно кивала головой каждому, кто приходил к нам. Лаять она и не собиралась.
Я долго потешался над Коляновной, а она мстила мне тем, что не забывала ежедневно поиздеваться над подобием собачей будки, которую я соорудил с грехом пополам для Пальмы. Я не огорчался и бодро заявлял, что художник не должен уметь делать собачьи будки.