Я увидела, что в соседних домах зажигается свет, и поняла: будет и скандал, будут и сплетни, но остановиться не могла, хохотала, как сумасшедшая, чувствуя, как слёзы брызжут из глаз.
– Нашла время, – прошипел Стив, больно сжимая мою руку. В то же мгновение кольца ударили его небольшим разрядом тока. Он застонал и отдёрнул ладонь.
Кажется, только Майлз всё ещё оставался при уме. Он схватил Синдбада и приказал:
– Ищи!
Оказывается, он успел сбегать наверх и принести тапок девушки.
Кокер с тонким охотничьим нюхом деловито опустил нос к земле и бодро потрусил вон со двора. Мы ринулись следом.
Девушка нашлась в кустах недалеко от того места, где обнаружили её впервые. Она спряталась от нас и от всех других людей. Она была напугана, очень слаба и находилась на грани обморока.
Синдбад, обнаружив её, ткнулся мокрым носом в грязные ободранные ладони (видимо, в темноте она не раз падала), вильнул хвостом и радостно облизал ей руки.
Майлз рухнул на колени и, путая русские слова с английскими, тихо упрекал:
– Как ты могла, как могла уйти? Неужели ты так жестока, Ассоль?!
Девушка вдруг судорожно всхлипнула, и мы впервые услышали её голос. Затем она посмотрела на свои грязные руки, подняла их и, уже зарыдав в полный голос, кинулась Майлзу на шею.
Она обнимала его крепко, словно пыталась задушить. Он бережно поддерживал её за спину. Они стояли на коленях друг перед другом, но мне вдруг показалось, что их тела оторвались от земли и поднялись в воздух, что над их головами засветился бледный туманный ореол.
Рука Стива снова сжала мою кисть, но на этот раз от удивления.
– Мой Бог, Марина, ты видишь это?
И я поняла, что ореол действительно есть.
Девушка оторвалась от Майлза – и всё исчезло. Она смотрела на всех нас огромными глазами. На щеке алела свежая царапина. Слёзы прочертили грязные дорожки на лице, маленький носик покраснел, губы вспухли и казались бесформенными.
– Я прошу прощения у вас, – её голос царапал слух своей надорванной грубостью.
Эд радостно визжал и протягивал к девушке ручонки. Стив подошёл к ней и осторожно положил ребёнка рядом. Эд схватил Ассоль за руку и самозабвенно обсосал её грязный палец.
Девушка в ужасе попыталась вырвать руку, но крепкие дёсна младенца намертво удерживали добычу в своём плену.
Я видела, как ужас сменяется испугом, затем удивлением, а потом по телу девушки прошла дрожь, и она расслабилась, получая ни с чем несравнимое удовольствие от ритмичного, горячего, обволакивающего посасывания.
Я видела, как закрылись её глаза, как приоткрылся влажный рот, как заострились груди под белой кофточкой, позаимствованной из гардероба Линды.
Я почувствовала, как намокла моя ночная рубашка от молока, что хлынуло из грудей при виде этой картины.
Мой сын, рыжеволосый младенец, вернул к жизни Ассоль – окончательно и бесповоротно. Теперь я знала точно: она будет жить. И не просто жить, а всеми силами, зубами и ногтями будет бороться за право дышать воздухом. И она больше никому не даст топтать себя ногами!
Часть 1. Глава 6
Из дневника Ника
*Ещё немного о жизни на Заонге*
Заонг – юный и необузданный бог. В его жилах – горячая лава. Его тело постоянно трансформируется, движется, извергается, не остаётся прежним.
Наверное, на Заонге за тысячи лет существования разумной жизни мало что изменилось. Мы живём, почти не нарушая естественной первозданности.
Разум, пришедший извне. Люди с другой планеты, попытавшиеся сохранить то, что есть, и всё же вмешавшиеся в законы чужого мира.
Мы вслушиваемся в тихий рокот и ворчание недр и перемещаемся туда, где спокойнее. Не обрастаем хламом и привязанностями, легко расстаёмся с вещами – их всегда можно создать снова.
Может, это хорошо. Наверное, это плохо.
Мы кочевники. Поселения могут оседать на новом месте на годы, а могут без конца передвигаться. Поэтому не возводим небоскрёбы, не строим добротные жилища из камня и бетона. Нет смысла создавать то, что может легко исчезнуть, сметённое стихией.
Наши дома – стикары – палатки, сделанные из волокон ики. Легко ставятся, перемещаются, прячутся, складываются. Легко меняют размер.