– А мать? – не выдержал Стив.
Ассоль отвела глаза.
– Мать… ей стало выгодно и удобно не замечать меня. Наверное, она всё же любила этого скота. Я не смела просить у неё помощи, потому что знала: она найдёт способ оправдать отчима. Да и доказательств особых у меня не было. Несколько синяков – это ещё не обвинение.
В конце концов, он нашёл способ тиранить меня в открытую и без оглядки. Но об этом я не хочу говорить.
Глаза её умоляли, дыхание стало неровным.
Стив взъерошил волосы и потёр лицо.
– Как же тебе удалось убежать? Да ещё в таком состоянии?
Девушка вяло пожала плечами.
– Мне… помогли. А потом я плохо помню. Ехала электричками. Часто отключалась. Несколько дней не ела. Потом кто-то подобрал меня на дороге. Какой-то дяденька дал еды. Они не трогали меня, – поспешно добавила, наткнувшись на остановившийся взгляд Стива, – это случилось до моего побега.
Ассоль дышала часто, как маленький зверёк. Стив почувствовал, что злится. Нет, бесится. Ярость колыхалась красным маревом и била молотками в виски. Он выдохнул, чтобы успокоиться и не зарычать.
– Ты не убедила меня. И отсюда никуда не уйдёшь, – произнёс вроде спокойно, но получилось зловеще из-за тщательно сдерживаемых эмоций. Ему никогда не удавалось владеть собою. – Придёшь в себя, выздоровеешь – прежде всего. А потом жизнь покажет, что и как.
– Он найдёт меня. Я знаю. Смесь бульдога с носорогом. Если он за что-то цепляется, то мёртвой хваткой.
– Найдёт и уйдёт, с чем пришёл, – холодно произнёс Стив. – Не беспокойся. Мы не отдадим тебя. А с бумагами отцовскими что?
Ассоль улыбнулась так, что у Стива защемило в груди.
– А бумаг давно нет! Я сожгла их много лет назад.
Стив озадаченно посмотрел на девушку.
– Тогда я ничего не понимаю.
Ассоль постучала пальцем по голове.
– Вся информация здесь. Я выучила всё наизусть, потому что не видела иного способа сберечь открытие.
– И ты знаешь, что создал твой отец?
Ассоль кивнула головой:
– Думаю, теперь знаю. Раньше не понимала ничего. Пришлось очень долго учить эти бумаги. Я мысленно повторяла формулы, слова, расчёты – хотя бы раз в день. Это стало моей молитвой. Напоминало песню на иностранном языке: я могла её петь, но значение произносимых слов ускользало от меня. Поэтому пришлось учиться. Перевернуть гору книг по физике. Я дочь своего отца, – она сказала это с такой гордостью и так расправила плечи, что Стив невольно залюбовался ею. Воистину прекрасная сильная амазонка! – Теперь я понимаю если не всё, то почти всё.
Стив прошёлся по комнате, то и дело поглядывая на тонкую, почти прозрачную фигуру хрупкой девушки.
– Я так понимаю, открытие отца имеет большое значение. Что ты собираешься делать дальше?
– Я хотела убежать туда, где меня никто не сможет найти. Хотела затаиться, набраться сил, опыта, и со временем попробовать обнародовать открытие папы. Иначе все мои страдания не имеют смысла.
– А что мешает тебе затаиться в нашем доме?
Ассоль зябко передёрнула плечами и обняла себя руками.
– Стив, я слишком близко. А у него есть власть и связи. Я побывала в больнице, к вам приходила милиция. Это уже слишком много следов для той, что хотела бы стать невидимкой.
Стив устало прикрыл глаза.
– Значит так. Сейчас мы ложимся спать. А завтра соберём семейный совет и совместно решим, как нам быть. Надеюсь, ты разрешишь рассказать всем твою историю в общих чертах?
– В самых общих, – пробормотала Ассоль, судорожно сжимая свои плечи. – Я не смогу… если все будут знать.
Стив знал, что скрывается за этим страхом, поэтому ещё раз пообещал быть корректным. Радовало уже то, что девушка пошла на уступки и хоть на какое-то время отказалась от бредовой мысли о побеге. Он проводил её до комнаты, собственноручно уложил в постель и укутал одеялос.