Ещё я подумала: сколько времени понадобиться преследователю, чтобы выяснить местонахождение жертвы?
Демон должен умереть – так сказал Майлз. И меня не удивили, не возмутили его слова. Опять те же грабли? Или я настолько порочна, что смерть человека для меня – пустой звук? Я понимала: всё не так, но не могла остановиться, продолжала копаться и сжирать себя изнутри.
Я не могла представить, что погибнет кто-то из близких, включая Ассоль. Как вожак, как мать я готова защитить свою стаю, не пустить на свою территорию чужаков. Дремучая потребность заслонить грудью тех, кого я считала слабыми.
Мысленно поаплодировала Ассоль, когда девчонка заявила, что больше не будет бегать. Молодец. Всё-таки внутренний стержень её крепок – я не ошиблась. Она не собиралась сдаваться. И это уже радовало.
Когда народ начал расходиться, я облегчённо вздохнула. Хотелось поскорее уйти в свою комнату и побыть немного в тишине. На пороге меня остановила крепкая рука Майкла.
– Марина.
Застонав в голос, я завела его в комнату. Майкл умел одним словом высказать так много.
– Что случилось? – я постаралась быть вежливой, но больше всего сейчас хотелось побыть в одиночестве, поэтому радушная улыбка не получилась.
– Не пытайся справиться со всем в одиночку. Я внимательно наблюдал за тобой. Тебе хочется избавиться от нас. Предупреждаю: этот номер не пройдёт.
Это их я считала слабыми, нуждающимися в защите? Иногда полезно получать вот такие щелчки по носу.
Я обречённо вздохнула:
– Не пытаюсь. Только что отказалась от мысли действовать самостоятельно. Как бы я ни старалась, мне не удастся оградить вас от бед, несчастий, природных катаклизмов. Я не могу изменить то, во что вмешивается Судьба. У меня нет силы, что может менять события.
– Жалеешь об этом?
Майкл, как никто, умел видеть суть проблем.
– Нет, – я печально посмотрела на мужчину. Внутри рождалась нежность к этому огромному медведю с чувствительной душой. – Страшно, наверное. У меня предчувствие: что-то должно случиться. Неотвратимое, как тайфун. Похожее на воронку, в которую засасывает, и откуда нет пути назад.
– Не бойся. Мы рядом.
Майкл как скала: не разрушишь, не пробьёшь. Только руки обломаешь.
– Вот как раз это меня и пугает.
Майкл, как известно, не любил тратить слова понапрасну. Он сказал всё, что хотел, поэтому перевёл разговор на другое:
– Как думаешь, что такое изобрёл отец Ассоль, чтобы над девчонкой так издевались?
Я прикусила губу, прислушиваясь к восторженному смеху Эдварда и приглушённому воркованию Стива. Эта парочка так привязана друг к другу.
– Не знаю, Майкл. Это так глубоко спрятано в ней, что нужно специально копаться, чтобы вытянуть правду. А я, как ты понимаешь, никогда на это не пойду. В конце концов, это её тайна. Ассоль сделала невозможное для обыкновенного человека: мобилизировала все силы своего организма и наглухо запаяла в себе эту тайну. Поверь, такое случается, но не со всеми и не всегда. Я знаю только одно: это открытие как-то касается всех нас. Я не хочу её тревожить. Настанет время и, если Ассоль захочет, то сама расскажет обо всём. А пока пусть её тайна остаётся только в ней.
Мне кажется, она специально ничего не говорит, потому что стоит только потянуть за ниточку, как тяжело станет запихнуть всё назад. Машина, потерявшая тормоза, летит вперёд. И очень трудно её остановить. А если тайна выйдет сейчас, она перестанет быть тайной. И тогда под удар попадут все, кто ею владеет. Поэтому наберёмся терпения. Сейчас лучше для всех оставаться в неведении.
Майкл кивнул, соглашаясь.
– Ты не одна, Марина, – повторил он ещё раз на выходе из комнаты. – Помни всегда об этом.
Как будто такое можно забыть.
Наконец-то одна. Ник, где ты? Надеюсь у тебя всё хорошо. Я скучаю по тебе. Может, поэтому разговариваю, когда остаюсь хоть на какое-то время в тишине.
Завибрировав, тихо звякнули кольца. Мне бы хотелось верить, что это та ниточка, связь, что хоть как-то, пусть призрачно, но связывает нас. Что он чувствует меня через расстояния, через препятствия. Всегда. Я не хочу быть его прошлым. Не хочу быть будущим. Хочу быть им – единым целым, когда нет его, нет меня, а есть только мы.