Часто за собственными фантазиями, накручиваниями, придуманными объяснениями, приправленными горьким соусом обиженного эго, мы теряем истину, не хотим видеть правду. Может быть, потому, что так легче оправдать себя и собственную беспомощность, нежелание понять и простить.
А нужно совсем немного. Выкинуть внутренний хлам. Прислушаться. Принять реальность без прикрас. Любить. Себя, мир, людей. Совсем несложно, правда?..
Часть 1. Глава 10
1.
Стив
Наверное, время замерло. Дало нам всем передышку. Ни волнений, ни тревог. Сразу после побега Ассоль мы напрягались: казалось, вот-вот что-то произойдёт, грянет гром среди ясного неба, явится маньяк, рухнет небо или случится какая-нибудь катастрофа. Но ничего не происходило.
Незаметно упорядочивалась жизнь. Спели яблоки в саду. Мы жили просто. Рос и менялся маленький Эд. Чаще звучал смех.
Порозовели щёки Ассоль, постепенно менялся её внешний облик: сошли синяки, затянулись шрамы на запястьях, она округлялась в нужных местах – совсем немного. Плоская вешалка превращалась в девушку – красивую, как божество. Я замечал, как мы невольно замирали, когда Ассоль неожиданно появлялась в поле нашего зрения.
Майлз злился, хотя старался никак не выказывать ревность. Наверное, он был единственным, кто не замечал собственной реакции на Ассоль. А может, он всё понимал, просто не хотел признаваться.
В конце лета, нехотя, горестно вздыхая, уехала Линда.
– Ты всегда можешь вернуться, – успокаивала её Марина, – даже навсегда. Адаптируешься, сможешь учиться здесь. Если захочешь, конечно.
Линда трясла белокурыми кудрями, беспечно смеялась, тараторила милые глупости и убеждала, что загостилась, ей неплохо и дома. Там подруги, колледж, и странно как-то вот так взять и бросить привычную жизнь. На каникулы ещё куда ни шло, но чтобы навсегда круто изменить привычки и место жительства – нет, увольте, она к этому категорически не готова.
Линда укатила в конце августа и увезла с собой Бианку. Сразу в доме стало тише и как-то темнее, что ли. Не хватало её света и улыбки, смеха и болтовни. Несколько дней мы бродили по дому как сомнамбулы, прислушиваясь к каждому шороху.
Больше всех растерялась Ассоль: она осталась одна в комнате, без подруги, стала тише, печальнее и как будто вылиняла буквально за два-три дня. Видимо, она тосковала, но никогда не признавалась в этом вслух.
Уезжал и приезжал Майкл. У него были дела, фирма, фонд, он не мог находиться с нами постоянно. Но какая-то сила тянула его сюда, не было ни одного выходного, чтобы он не возвращался. Гнал машину по несколько часов, уставал, но неизменно появлялся глубокой ночью или в субботу под утро.
Пару раз срывался и улетал Майлз. Его тоже звали неотложные дела, но он маниакально возвращался. Без звонков, без предупреждений. Сваливался в любой момент дня и ночи – усталый, с жесткими складками у рта и тёмными кругами под глазами. Не такой идеальный, как раньше, не такой прилизанный. Он ничего не рассказывал, но каждая поездка словно выпивала из него дыхание и жизнь.
– Если бы я мог, забрал бы тебя с собой. Навсегда. Увёз из этой страны, от кошмара. И ты никогда бы больше ничего не боялась.
Он произнёс эти слова страстно, с затаённым отчаянием перед последней поездкой. Я случайно подслушал их разговор.
– Ты же знаешь, что это невозможно, – тихо, но твёрдо произнесла Ассоль и вздохнула прерывисто, словно пыталась смирить в груди клокотавшую бурю.
Голос у неё тоже изменился. Превратился из грубого и надорванного в чистый и глубокий. Он не подходил ей – хрупкой и маленькой, тонкой, как прозрачная льдинка. Казалось, должен быть хрустальнее, звонче, выше. А поди ж ты – бархатный тембр с женской силой и омутом, из которого невозможно вынырнуть.
– Я готов купить чёртовы документы. За любые деньги. Лишь бы вырвать тебя отсюда.
Как он решителен, мой старший брат. Мужчина-незнакомец, ничем не напоминающий ленивую пантеру со скучающей улыбкой на губах. Не тот избалованный женским вниманием плейбой, что остался где-то в далёком прошлом.
– Я не хочу уезжать, Майлз, – она твёрже гранита, прочнее стали, эта маленькая птичка. – У меня есть дела здесь. Я отсиживаюсь, да, но ничто не длится вечно, и я понимаю это. Есть обстоятельства, по которым не хочу бежать. От себя не убежишь. Иначе я бы уже была далеко, очень далеко, где меня не достал бы никто и никогда.